Светлана смогла все-таки оторвать взгляд от затягивающей голубизны, перевернулась на живот, подставляя солнцу спину, поймала взгляд брата и показала ему язык. Василий хмыкнул, но отвечать ничего не стал.
— И чего вы вечно, как кошка с собакой? — спросил Егор, переводя взгляд с одного на другую.
— Привычка, — как бы размышляя, проговорил Вася, — сейчас-то я это понимаю. А раньше…
— Раньше мы ревновали друг друга сначала к маме, потом к папе, — грустно продолжила за брата Света, — а теперь ревновать стало не к кому…
— А ты прилично повзрослела за этот год, сестренка, — констатировал Василий, пытаясь отвлечь Светлану от воспоминаний о родителях, — наверное, потому что женщиной стала? — специально с хитринкой спросил он.
— Дурак, — тут же ответила Светка и покраснела до самых ушей.
Синельников тоже немного покраснел и смущенно выдавил:
— Не стала еще.
Вася весело и в то же время непонимающе посмотрел на них.
— Подождите-ка, вы же с марта вместе живете?
В принципе такие вопросы и в этом мире, и в это время задавать было не принято. Хотя все было значительно проще, чем там и тогда. Но он же брат, в конце концов, и личная жизнь сестры и лучшего друга его кой-каким боком касается. Черт! Вот врачей-сексологов здесь точно еще нет.
— Рано нам еще, — промямлил Егор.
— Аа… Ну, разве что. А я уж было подумал, что со здоровьем что не так, — Василий задумчиво почесал затылок. Ну, ни фига себе! И это бабник Синельников?! — или ссоритесь…
— Вась, — все еще пунцовая Светлана подняла глаза на брата. Она, конечно, сама виновата. Не брякнула бы, и объяснять ничего не надо было бы. Егорка тоже хорош — раззвонил. Но с ним она дома разберется. Хотя… Это еще вопрос, кто с кем разбираться будет. Отшлепает по попе, как тогда, когда домработнице нагрубила. Тогда не больно было, а обидно. Зато, как потом целовал отшлепанное… А сейчас… Конечно о таком не говорят, но таких близких кроме брата и мужа у нее больше никого нет, — Вась, да все у нас хорошо. Правда-правда…
— А я-то все гадаю, почему не расписываетесь?
— Ну, вот это как раз здесь совершенно неважно, — поднял голову Егор, — некогда было.
— Васька, а ты мне разрешение подпишешь? — тут же спросила Светка.
— Какое еще разрешение? — не понял Василий, но тут же сообразил сам: с четырнадцати до шестнадцати лет регистрация допускается только с разрешения родителей. А он же теперь вроде как опекун.
— Баба с воза — кобыле легче, — отшутился Сталин, — ну, куда же я денусь?
— А все-таки ты, Васька, странный, — констатировала Светлана, — то мудрый, как папа, то дурак дураком. И вот что-то с моим Егоркой общее есть. Он тоже иногда умный, а иногда — не очень.
Василий переглянулся с Синельниковым. Не хватало еще, чтобы Светка нас расшифровала…
Нет, он не ругался. Даже голос не повысил. Берия был слишком культурным человеком, чтобы перейти на "русский народный". Тихо так, спокойненько, маршал натянул нас по "самое не балуй". Сравнял с горизонтом? Значительно ниже. Закопал. "Что значит — не входя в зону визуального обнаружения?". Ага, вот значит, что Егор в блокноте майора тогда накарябал. Нечто подобное я и предполагал. Два батальона спецназа СГБ, поднятые по тревоге? А хорошо их Синельников натренировал. Даже я не заметил отблесков оптики. Хорошо хоть у них в списках штатного оборудования кинокамер нет. Наша с Егором развлекуха на кинопленку запечатлена не была. "Непозволительно так обращаться с Государственной Безопасностью? Выше нас двоих в державе секретоносителей нет?" Ну, вот тут у противника будет полный облом. Не сломать нас ни современными способами, ни даже, пожалуй, изощренными методами того мира. Вот этого мы говорить, конечно, не будем. Оправдываться и извиняться? Надо! Я слишком хорошо знаю Лаврентия Павловича, чтобы не воспользоваться удачным моментом и показать ему сейчас свое уважение. "Да, товарищ маршал Советского Союза, виноваты". "Так точно! Точнее, никак нет, больше не повторится!" "Понимаем ли всю ответственность перед партией и правительством?" А как же. Только не перед партией и правительством, а перед народом! Да-да. Тонкий намек на толстые обстоятельства. Нет, прямо сейчас об этом мы говорить не будем. Он очень умен, поэтому быстро такие серьезные вопросы решать не будет. Сначала поймет, потом сживется с мыслью, что мне насрать на партию, и только потом мы начнем прямо, без обиняков, говорить на эту тему. А пока… Все-таки как здорово, что мы на одних интонациях понимаем друг друга! Втык заслуженный принят? Несомненно! Наши извинения с изъявлением уважения втыкающей стороне? Тоже! Лупающие глаза Егора, когда мы сердечно пожимаем друг другу руки? Н-да, этому Синельникову никогда не научиться. Не дано, увы…