Мы будем говорить по-английски, как следствие я решил обращаться к императору по званию, присвоенному британцами еще в тридцатом году. Соответственно его величество вынужден будет называть меня полковником. А это значительно ниже его ранга. Попробую так изъявить уважение к царствующей особе. Мне самому звание — до лампочки.
— Здравствуйте, господин фельдмаршал.
— Здравствуйте, господин полковник.
На его лице не проскользнуло даже намека на хоть какое-то дружелюбие. Оно оставалось все таким же холодным и бесстрастным. Он вежливо указал на кресло, и, дождавшись, когда я сяду, сел сам.
— Чай, кофе, сок, крепкие напитки?
— Всегда хотел попробовать ваше знаменитое саке, но у нас сейчас временные затруднения с доставкой. Вот о них-то я и хотел с вами поговорить.
Он, наконец, еле заметно улыбнулся. Нет, заметить это мог только я с моими обостренными чувствами. Ага, значит ничто человеческое ему не чуждо. В конце концов, Микадо немало поездил по миру, будучи принцем, и, вероятно, сам прекрасно понимает ситуацию.
— Холодное или подогреть?
О! Я всегда считал, что саке пьют только горячим.
— А что вы порекомендуете для первого раза, господин фельдмаршал?
Император не ответил, но распорядился, и нам тут же принесли и разлили в маленькие чашечки без ручек заказанное. Это оказался слабенький — градусов пятнадцать — прозрачный сладковатый напиток. Холодный — вполне даже ничего. И почему у нас называют саке рисовой водкой? Скорее — рисовый ликер. Пока происходила дегустация, Сёва молчал, но после того, как я промокнул губы салфеткой, спросил:
— Итак, ваши предложения?
— Практически безоговорочная капитуляция, но без последующего изменения внутриполитического устройства Японии. Запрет на полноценные вооруженные силы и военный флот. Минимум пять лет контроль внутренней политики. Уничтожение отряда семьсот тридцать один и ему подобных без суда и следствия.
При моих последних словах его глаза еще больше сузились. Вероятно, это была последняя надежда отомстить американцам. Впрочем, остальные мои рассуждения о сложившейся ситуации он воспринял почти благосклонно. Я свалил всю вину на японскую военщину и показал, что другого выхода нет. Это ведь не лично его вина, а милитаристского правительства, развязавшего войну. И теперь необходимо сделать все, чтобы спасти как можно больше народа, так как перспектив эта война не имеет. Да конечно, теперь придется Стране Восходящего Солнца рассчитываться за ошибки кабинета министров, в том числе территориями. А ведь это значительно меньшие потери, чем миллионы человеческих жизней и затем все те же уступки земель. Но, наверняка, в значительно больших размерах.
— И каковы будут территориальные потери? — спросил император, когда я сделал паузу.
Я обрисовал все точно так же, как в том мире сделал отец, то есть все Курилы и Сахалин, добавив полную принадлежность Охотского моря Советскому Союзу, за исключением двенадцатимильной зоны у северо-восточного побережья острова Хоккайдо. И, конечно, Японии полностью придется уйти с материка. Это не обсуждается.
— Альтернатива? — он был очень краток.
Ох уж эта мне восточная сдержанность. Я, можно сказать, соловьем разливаюсь, а он еще выпендривается.
— Прекращение существования единого государства как такового. Каждый остров — своя республика. Причем на многие десятилетия, если не навсегда, без права существования военного флота, — я не стал вслух говорить о вероятном заключении его самого в тюрьму на долгие годы. Удержать Микадо от суицида в этом случае будет невозможно. Правительство правительством, но определенная доля вины самого императора в сложившейся ситуации есть. Но кому от этого станет лучше? Ведь должен же он думать о своем народе, а не только о своей личной чести.