В общем-то, мои слова о гуманности и жесткости более-менее соответствовали действительности. Еще в тридцать восьмом были существенно ужесточены наказания за любые преступления. Они стали значительно серьезней, чем в других странах. Рецидивистов в основном просто отстреляли. Но, с другой стороны, были предприняты определенные вполне качественные меры для недопущения наказания невиновных. Презумпция невиновности перестала в Советском Союзе быть пустым звуком. Прилично поднялась ответственность, как за преднамеренную дачу ложных показаний, так и следственных органов за некачественную работу. Не знаю, то ли все эти действия, то ли резкий рост уровня жизни, то ли хорошая пропаганда здорового образа жизни, а, скорее всего все в комплексе, но преступность у нас резко пошла на спад.
— Более того, Константин Петрович, не только о неподсудности, а, как только пройдут суды в Америке с необходимыми нам решениями, о невозможности задержания наших подданных в других странах. Практически у всех будет дипломатическая неприкосновенность. Надо там будет, пусть вызывают наших специалистов.
— Шум везде за рубежом поднимется, — отреагировал Громыко.
— Плевать. Ты, Андрей Андреич, подготовься, и заткни им рот низким уровнем преступности в Советском Союзе. Сами не умеют — пусть учатся у нас.
— И последнее, — я опять обратился к Егору, — разобраться. Я понимаю, что там все должно быть достаточно хорошо прикрыто. Но не верю в профессионализм исполнителей. Слишком грязно все сработанно. Шито белыми нитками. Да и нет у американцев необходимого уровня. Устранить заказчиков и исполнителей. Причем заказчиков громко, с шумом. Пуля, нож, яд — до лампочки! Всех до одного и, желательно, одновременно. Пусть поднимают там любой шум в средствах массовой информации. Нам это только на руку. Главное — чтобы поняли, что за советских людей всегда придется отвечать собственной жизнью. Доказательств, что это сделали мы, у них ведь не будет?
— Сделаем, Василий Иосифович! Комар носа не подточит, — на лице генерала Государственной Безопасности Синельникова впервые за сегодняшний день появилась улыбка. Но какая! Такого хищного выражения я у него никогда еще не видел.
В кабинете наступила тишина. Некоторые из присутствующих не поднимали глаз. Неужели не понимают, что без жесткости тут не обойтись?
— А не слишком ли круто? — спросил молчавший до того маршал Берия.
— Нет, Лаврентий Павлович, в самый раз. Этим мы заставим задуматься каждого, кто только попробует решить силой любой вопрос с нашими подданными.
Нет, сколько бы не писали в том мире, что руки Берии по локоть в крови, он достаточно мягкий человек…
Скандал в американской прессе через три недели разразился нешуточный. Еще бы, после расстрела итальянскими мафиози группы дельцов с Уолл-Стрита, кто-то прислал письмо в "Нью-Йорк Таймс" с недвусмысленными намеками на реальные причины акции. Впрочем, как разразился, так и затих. Никаких доказательств не было, а заинтересованных в хороших отношениях с Советским Союзом в американском истеблишменте оказалось вполне достаточно. Более того, общественное мнение Штатов оказалось на стороне СССР. Ведь корабль, с которого были советские моряки, привез большую партию советских лекарств. И, в том числе, оборудование для производства хладона. Качественные холодильники и кондиционеры за океаном должны были скоро ощутимо подешеветь.
* Прецедентное или общее право (англ. common law) — единая система прецедентов, общая для всей Великобритании, одна из составных частей англо-саксонской правовой системы. Сложилось в XIII–XIV веках на основе местных обычаев и практики королевских судов. Главным источником права в системе общего права признается судебный прецедент.
Устроившись в кабине, я тщательно осмотрелся и застегнул ремни. Вроде точно такая же усиленная машина, как и предыдущий мой «Як».
Нет трюма на моем «Яке». Взлетная масса самолета всего в пределах двух с половиной тонн. Но в остальном… Очень точно эти стихи, прочитанные однажды на одном литературном форуме того мира, отображают мои ощущения здесь и сейчас. Хорошо-то как! Да, на высоте шесть тысяч метров, несмотря на яркое солнце, довольно прохладно. За бортом — минус шестьдесят восемь. Но в теплом меховом комбинезоне нормально. Несколько энергичных фигур высшего пилотажа, плавно переходящих одна в другую. Николай, мой привычный ведомый, как привязанный держится чуть сзади и слева. Молодец! Мы понимаем друг друга почти без слов. Слетанность у нас отличная. Иногда можно даже импровизировать и он не оторвется. Быть ведомым в паре вообще сложнее, чем ведущим. А уж в бою… Но мы летим в мирном небе, и как же это здорово! Вот только…