— Стоит повысить в должности Бориса Владимировича? — озабоченно поинтересовался я.
И впрямь, отец правящего императора в чине подполковника и в должности помощника атташе — несолидно. Генерал — слишком жирно, но можно полковника присвоить в честь своего вступления на престол. Полковник и звучит гораздо солиднее, да и народ поймет.
— Наверняка его имя уже есть в списке на повышение, — улыбнулась великая княгиня. — Министр иностранных дел своих подчиненных не забывает. А Борис Владимирович мечтает выйти в отставку в чине полковника, жить на пенсию где-нибудь на Валдае или в Костроме. Купить там домик и рыбачить по утренней зорьке.
Напрашивается штамп из фильма «Белое солнце» пустыни. Хороший дом, любимая жена… А что еще надо, чтобы встретить старость?
— Стало быть, пусть отец императора идет в отставку, — решил я.
Собирается или нет великая княгиня жить с мужем, можно не прашивать. И так ясно, что нет.
— Если великий князь Борис Владимирович уйдет в отставку, так и везти Александра в Японию смысла нет.
— Но все-таки, нужно его перевести из Крестов.
Опять… И чего великой княгине тюрьма не нравится? Место надежное, уход хороший. И мне спокойнее… А ему какая разница, где лежать?
— Давайте не станем спешить, — попросил я. — Чуть-чуть подождем, пусть все успокоится после похорон, а потом можно снять какой-нибудь домик на окраине, приставить к Александру сиделку, а вы сможете навещать ребенка в любое время. А там уж как Бог даст…
— Скажите, ваше величество… А если мой сын придет в себя, встанет на ноги? — нерешительно спросила великая княгиня.
— Вы интересуетесь, не узурпирую ли я трон? — усмехнулся я.
— Вы — человек порядочный и честный, это я вижу. Но власть может изменить любого.
Вот здесь я согласен. Даже маленькая власть или подобие власти может безобразно развратить любого человека, а абсолютная власть, способна развратить абсолютно…. Но дело-то в том, что императором я быть не хочу. Будь у меня возможность — прямо сейчас поставил бы на ноги своего двойника, а сам, захватил бы Маринку, и уехал куда-нибудь. Туда же, на Валдай, или в Кострому, а еще лучше — куда-нибудь в Вологодскую губернию, в Великий Устюг или в Белозерск. Устроюсь в тамошнюю земскую школу или гимназию учителем истории и стану сеять доброе, разумное и вечное. Или светлое? В общем, что-то сеять.
— Клятвы давать не стану, но можете поверить мне на слово. Как только ваш сын сможет выполнять обязанности императора, я тотчас же уступлю ему власть, — твердо пообещал я. Душой я в этот момент не кривил.
— Как вас на самом деле зовут? — спросила вдруг Ольга Николаевна.
Я призадумался, а потом честно сказал:
— Не знаю, какое имя вам и назвать. Но если скажу, что меня можно называть Александром — вы поверите?
— Поверю, — кивнула «матушка». Пристально посмотрев на меня, великая княгиня сказала: — Когда я впервые увидела вас, то почему-то увидела огонь, сквозь который вы идете. Правда, ваше лицо было совсем другим. Странно?
Я только пожал плечами. Как объяснить, да и нужно ли объяснять, что в том огне нет ничего странного? Что мое настоящее тело, оставшееся где-то там, непонятно где — не то во времени, не то в пространстве, и на самом деле сожрал огонь после взрыва? Но сказал — точнее, спросил, совсем другое:
— Ольга Николаевна, а у вас, случайно, нет ли отцовского дара?
— У меня, ваше величество, есть нечто невнятное, — усмехнулась дочь покойного императора. — Я бы и даром это не назвала. Иной раз мерещится нечто сумбурное, даже страшное.
— Например? — заинтересовался я.
— Как-то раз привиделась огромная комната, с низким потолком, без окон — не то подвал, не то подземелье, где мы сидим рядышком, всей семьей, а впереди нас стоят какие-то люди в военной форме, но без погон, с оружием в руках, а потом меня пронзила страшная боль. А потом привиделось, что мы лежим на мокром полу, в лужах крови, а сверху стоит бородатый человек со страшным лицом, что бьет меня штыком в живот. И снова страшная боль. Наверное, Кассандре виделось что-то подобное. Или нет?