— Ну тогда в кладовке, — не сдавался тот.
Присяжные поверенные осуждающе покачали головами, а Рубанов продолжил:
— Купец спрятался, и солдаты его не нашли.
— Так не пойдёт, — возмутился Пассовер. — Ещё как нашли…
— Вместе с женой, — успел вставить Шпеер, доставая из рюмки с коньяком монокль.
— … И изрубили, — закруглил мысль адвокат, не слушая хлопчатобумажного фабриканта.
— В общем, господа, случаев немотивированных нападений очень много, — захлопнул блокнот Рубанов и по памяти доложил: — Степана Жданова, вышедшего за кипятком на четырнадцатой линии Васильевского острова, ранили выстрелом в нижнюю челюсть; рабочего Павла Борового, стоявшего возле своего дома на одиннадцатой линии, казаки ударили нагайкой по глазу и прикладом по голове…
«Евреев среди жертв нападения нет», — обрадовался Шамизон и поднялся с рюмкой в руке из–за стола.
— Господа! Помянем жегтв кговавого цагского гежима, — предложил весьма уместный тост.
— Долой царизм! — поддержал его Муев, с любовью глянув на профессорскую дочку, всё не решаясь позвать её на свидание.
— Один из участников событий рабочий Карелин сообщил, что убитых четыре тысячи, а раненых — до семи с половиной. Те цифры, что опубликовали в «Правительственном вестнике» — ложь и обман народных масс, — взял слово Винавер.
— А тост какой? — ждущее поднял рюмку с коньяком Шпеер.
— Евреи всех стран — объединяйтесь! Какой же ещё? — хохотнул Винавер, отведав коньяка. — А что, господа, творит вновь назначенный генерал–губернатор, — выпучив глаза, оглядел собравшихся.
Шпеер, на всякий случай, придержал пальцем монокль.
— … Мало того, что весь город обклеили воззваниями к рабочим, утверждающими, будто пролетариат завлечён на ложный путь обманом неблагонамеренных лиц, — окинул взглядом гостей. — Так ещё этот сатрап имел наглость вызвать к себе редакторов газет: «Новое время», «Русь», «Биржевые ведомости» и «Петербургский листок», которые в числе прочих, подписались под заявлением о созыве Земского собора, подразумевая — Учредительное собрание… Трепов так и понял. Потому посоветовал редакторам снять свои подписи. А редактору «Биржёвки», где поместили заметку, что её сотрудник Баранский внезапно скончался 9 января, хотя всему Петербургу известно, что он убит у Александровского сада, и вовсе вынес «предостережение». Ибо, по его мнению, газета нарушила запрет — ничего не сообщать о событиях 9 января. Такой цензуры давно не было, — подвёл итог сказанному.
— Цензуру ещё до Трепова ввёл Святополк—Мирский, — поднял рюмку с коньяком Пассовер. — И отдал приказ своим псам арестовать самого Горького. Алексей Максимович, полагаю, надумал скрыться за границей, потому как писателя нашли в Риге и этапировали в Петербург, препроводив в Петропавловскую крепость.
— Что инкриминируют? — заинтересовались присяжные поверенные — кусок–то лакомый.
— Обвиняют в составлении прокламации, в коей призывал к свержению самодержавия. Но вы не суетитесь. Адвокат у него уже есть… К тому же за сочинителя хлопочет сам Савва Морозов со всеми своими миллионами, — ядовито ухмыльнулся, глядя как пустили слюнки его коллеги. — Как говорится — ничто не ново под полицейским солнцем. Оказался таким же бурбоном как Сипягин или Плеве.
— Даже хуже! Пги Плеве с Сипягиным гастгелов в янваге не наблюдалось, — внёс свою лепту в обсуждение министра Шамизон. — Господа, — поднялся он из–за стола. — Пгедлагаю выпить за то, чтоб министгами внутгенних дел и юстиции стали кто–нибудь из вас, пгисяжных повегенных Петегбугга…
— Мирский, говорят, уже написал прошение об отставке, — поднялся следом за Шамизоном Рубанов. — Нет бессменных министров внутренних дел. В министерстве бессменны только швейцары. Так выпьем, господа, за демократическое государственное устройство России, при котором управлять станут не аристократы, а умные люди, возможно даже еврейской национальности.
Тост прошёл на ура!
Вскоре присяжные поверенные вместе со всей Россией узнали, что кроме градоначальника Фуллона отстранён от должности «по болезни» министр внутренних дел Святополк—Мирский, с разрешением на одиннадцать месяцев уехать лечиться за границу. Министр юстиции Муравьёв получил назначение в Рим на должность посла.
Высочайшим указом, данным правительствующему Сенату 20‑го января, член Государственного Совета, бывший помощник Московского генерал–губернатора гофмейстер А. Г. Булыгин, назначен министром внутренних дел.
За день до этого назначения Николай принял в Александровском дворце Царского Села депутацию рабочих, которых тщательно отобрал и подготовил к встрече генерал–майор Трепов.