— Господа! А пойдёмте к Большому театру и узнаем, там ли великий князь с женой и детьми.
Подняв бомбы и совершенно не беря в расчёт, что несут БОМБЫ, — тихим прогулочным шагом направились к театру.
— Сейчас разведаю, ждите, — подошёл к кассе Савинков и напрягся, обхватив в кармане пальто рукоять браунинга — к нему бежали два человека в расстёгнутых шубах.
— Билетов в кассе нет, купите у нас, — дурными голосами орали они.
Как давеча у Каляева, по его виску сбежала из–под цилиндра тонкая струйка пота. «Бросить бы в каждого из вас по бомбе… Показалось — филёры бегут», — разозлился он.
— Билеты куплю, — сдерживая дрожь голоса, спокойно ответил перекупщикам. — Великая княгиня в театре?
— Так точно-с, ваше степенство. С четверть часа как изволили прибыть… Вместе с мужем и детьми, — ответили на все заданные и не заданные вопросы.
— Господа, — подошёл к товарищам Савинков. — Предлагаю дождаться конца спектакля. Может, великой княгине подадут её карету, а Сергей Александрович поедет один… А пока прогуляемся по первопрестольной. Ночные жулики вас, надеюсь, не страшат? — попытался пошутить, но не увидел даже тени улыбки на лицах друзей.
Компания вышла на набережную Москвы–реки. Пытаясь разговорить Каляева, Савинков взял его за свободную от бомбы руку. Но тот, опустив голову, размышлял о чём–то своём и на вопросы не отвечал.
Куликовский брёл за ними, громко стуча подковками на каблуках сапог.
«Как конь Моисеенко», — подумал Савинков, мысленно отметив, что шаги Куликовского затихли.
Обернувшись, увидел, что тот, свесив голову, с трудом стоит на ногах, опершись о гранитные перила.
— Сейчас упадёт, — шепнув Каляеву, поспешил к товарищу.
— Возьмите бомбу. Сейчас её уроню, — со спазмами в голосе прохрипел террорист–неудачник.
«Всё. Покушение полностью сорвалось», — убирая в саквояж адскую машину, понял Савинков.
Неожиданно вид раскисшего друга придал сил Каляеву.
— Борис, верь мне. Я обязательно ликвидирую князя, — тряся Савинкову руку с саквояжем, жарко шептал тот. — Обязательно ликвидирую…
Проанализировав рабочий режим великого князя, рассудили, что 4‑го числа, в обязательном порядке, он поедет в свою канцелярию на Тверской.
На этот день и назначили покушение.
4‑го, в пятницу, Савинков пришёл в номер гостиницы и забрал у Доры адские машины, положив их в свой вместительный саквояж: «А то в другом пледе вынесет, или в скатерти какой», — усаживаясь в сани Моисеенко, попытался подбодрить себя шуткой.
Передав бомбу Каляеву, стали ждать Куликовского. Но тот так и не явился.
«Да что за невезение? — совершенно расстроился и растерялся Савинков. — С одним метальщиком начинать акцию рискованно. Ставить Моисеенко опасно. Он извозчик. Его арест повлечёт за собой открытие полицией приёмов нашего наблюдения… Потом совершенно невозможно станет кого–нибудь ликвидировать… А у нас на очереди: Трепов, Клейгельс и иже с ними… Что же предпринять? — сидя в санях, размышлял он. — Я в этот раз тоже не подготовлен. У меня английский паспорт и при аресте подведу Джемса Галлея. Придётся теракт отложить на неопределённое время».
— Я один его уничтожу! — догадавшись о раздумьях товарища, уверенно произнёс Каляев. — Всё беру на себя. Если великий князь поедет, я убью его. Верь мне, — до боли сжал ладонь приятеля. — Моя вина была, мне и исправлять, — уже тихо докончил он, глядя пустыми глазами в безбрежность небытия…
И Савинков с уверенностью понял, что сегодня всё получится…
В это время с козел раздалось:
— Решайте скорее, пора!
— Прощай Янек, — ответно сжал его ладонь.
— Прощай Борис, — держа под мышкой бомбу, вразвалочку и не оглядываясь, Каляев направился к иконе Иверской Божией Матери.
Но не молиться.
Дежуря здесь, он заметил, что на углу прибита в стеклянной рамке патриотическая картина, в стекле которой как в зеркале, отражалась дорога от Никольских ворот. Якобы разглядывая картину и не привлекая внимания, можно заметить выезд великого князя.
В 2 часа пополудни он заметил карету и направился через Никольские ворота в Кремль, к зданию суда.
Навстречу ему ехала великокняжеская карета с зевающим кучером Рудинкиным на козлах.
Пора… Время замедлилось и почти остановилось, как бывает в роковые минуты, и в голове зазвучало: «Третий Ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод…»
Губы его шептали за голосом в голове слова и с криком:
— Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни, — он бросился к карете и с четырёх шагов с силой метнул в неё бомбу.