7 февраля она навестила в тюрьме того, кто отнял у неё любимого человека, и простила его от своего имени и от имени мужа.
А люди всё шли и шли, опровергая донесения филёров о безразличии населения к смерти Сергея Александровича, и газеты переменили тон, сообщив в день отпевания 10 февраля: «Несмотря на будний день, тысячные толпы стремятся в Кремль отдать последний долг и поклониться праху мученически погибшего Великого князя. Перед воротами Кремля благоговейно настроенная толпа образовала живые шпалеры».
«Вот это другое дело, — читал московскую прессу генерал Трепов. — Дошло наконец — кого они потеряли. Что удивительно, — взял другую газету, — даже вождь ирландских террористов, незадолго до трагедии встречавшийся с великим князем в Москве, осудил это убийство, заявив репортёрам, что покойный генерал–губернатор был гуманным человеком и постоянно проявлял интерес к улучшению жизни рабочих».
Император на похороны не поехал…
— Ники, я не пущу тебя в Москву, — в истерике кричала Александра Фёдоровна.
«Будто простая крестьянка ведёт себя», — задохнулся от нежности к ней Николай. — Всё это от любви…»
— Слушай письмо сестры: «Всё, что мы переживаем в молитвах, помогает преодолеть это жестокое страдание. Господь дал благодатную силу выдержать. Знаю, что душа моего любимого обретает помощь у мощей святителя Алексея. Какое утешение, что он покоится в этой церкви, куда я могу постоянно ходить молиться». — А мы помолимся за твоего дядю на заупокойном богослужении в храме Большого Царскосельского дворца.
Первый раз в жизни император не воспринял на церковной службе успокоения: «Я никогда не прощу москвичам князя Сергея», — сжав зубы, думал он.
Большевики адски завидовали эсерам, провернувшим такое великое дело, и Владимир Ильич Ленин постепенно начинал задумываться о терроре,
провозгласив: «Нравственно всё то, что идёт на пользу революции». «Следует совмещать агитацию на фабриках и заводах с терактами. Но главное — необходимо созвать пленум Центрального Комитета партии, дабы они вынесли постановление о созыве съезда, — не чувствуя вкуса чая, размышлял он, сидя за ужином. — Текст письма составлен, следует зашифровать и отправить… На имя кого? — секунду подумав, решил, — лучше всего Красину».
— Наденька, — промокнул губы, осчастливив супругу ласковым к ней обращением.
«А то всё: «Надежда Константиновна, да Надежда Константиновна», — улыбнулась мужу.
— …Следует отправить письмо в Россию, — глянул, как жена с готовностью поднялась из–за кухонного стола. — На имя Красина, — уточнил он.
— У меня уже и черновик заготовлен, — улыбнулась она. — Как грибы засаливать. Полиции будет интересно читать. А между строк «химией» впишу твоё послание, — радуясь, что нужна ему, пошла в комнату к письменному столу. — Сейчас зашифрую.
— Как учительница, ключом к шифру ты выбираешь стихи? — рассмеялся супруг, по привычке вставив большие пальцы рук в проймы жилета.
— У Красина ключ — «Песня Катерины» Некрасова, — тоже развеселилась она. — У твоего брата, Дмитрия Ильича — надсоновское стихотворение «Мгновение», а лермонтовская «Душа» — для Ивана Ивановича Радченко…
— Да что же это ты партийные тайны выдаёшь? Ведь даже в Швейцарии у стен есть уши… И в основном — меньшевистские, — в задумчивости стал ходить от окна к двери и обратно. — Чего только не пишут теперь Плеханов, Засулич и Старовер в своей новой «Искре», ругая старую, потому что там властвовал узурпатор, — вынув из проймы, потыкал в грудь большим пальцем, — и самодержец — Ленин. Именно так, — сам себе покивал головой, вернув палец на место. — Узурпатор и самодержец… На царя намекают, с властью которого боролись и продолжим бороться на будущем съезде… Как хорошо, что у нас есть своя газета «Вперёд». И как славно, что мы нашли на неё средства. Неважно, из каких источников. Пусть даже японских. Нравственно всё — что идёт на пользу революции.
Получив письмо, Леонид Борисович Красин активно взялся за созыв пленума.
«Прежде следует найти надёжное место… И приблизительно я уже знаю, где провести пленум. В Москве. У моего, на этот момент друга, писателя Леонида Андреева. Он всегда чем–то увлекается. На данный момент главное увлечение — революция. К сожалению, быстро остывает. Вот и следует воспользоваться ситуацией, пока он на подъёме. Как говорят хорошо знающие его люди, следом обязательно наступит гнетущая депрессия и начнётся злая истерика».
Как и рассчитывал Красин, знаменитый писатель любезно предоставил большевикам огромную, неуютную свою квартиру.