Казаки, затаив дыхание, ждали ответ.
— Так ить… Шушера желтолицая… Нешто так делают промеж честных людей… Лежишь раненый, так и лежи на здоровье… Ан нет. Пальнул по мне нехристь косоглазый… Мешок вон пробил, — под хохот казаков продемонстрировал повреждённую пулей казённую вещь, из которой чего–то текло. — Пузырь со спиртом расколотил, вражина, — констатировал неоспоримый факт санитар.
— За это стоит прибить, — поддержали его казаки.
«Тьфу ты! Опять забыл насчёт съёма штыков осведомиться… Да просто прикладом сподручнее работать, когда у ног японцы копошатся», — подвёл итог мысленным изысканиям.
— Так про полк и не спросили, — осознал упущение по службе Ковзик.
— У меня их знамя, — легкомысленно ответил Глеб, не осознавая ещё, что безымянный русский полк остался УМИРАТЬ…
Доложив начальнику штаба о рейде, Ковзик указал на Рубанова:
— Штандарт полка находится у хорунжего.
Приняв знамя, Деникин приложился к нему губами, и с трудом скрывая слёзы, произнёс:
— Приказано отступать, господа.
— А как же полк? — поразился Глеб.
— Вы слышали, Рубанов… От командира корпуса получен приказ оставить Сифантань и переходить на новые позиции, — нахмурил брови полковник. — Идите. И без вас тошно. К тому же новый командир дивизии — генерал Греков объявился. — Вестовой от их превосходительства прибыли…. Ждут-с, — с несвойственной ему долей язвительности произнёс полковник.
— Ну вот, — кое–как обустроились на новом месте офицеры, — не успел Греков отряд под команду принять, как его самого куда–то в другую часть отрядили, — вскрыл банку с консервами Фигнер. — Как там Ильма у сестры милосердия поживает? — по ассоциации с консервами вспомнил собаку.
— Ранят — узнаешь, — ляпнул Ковзик, и тут же добавил: — Типун мне на язык.
— Развалили наш отряд, господа, — хмуро произнёс Рубанов. — Раздёргали по частям. Всего десять сотен и две батареи осталось…
— То–то Мищенко удивится, когда выздоровеет, — хмыкнул Кусков. — Хаос в нашей Второй армии творится.
— Господин студент, помолчите лучше, — обиделся за честь армии Фигнер. — Привыкли там… В своих университетах… Это в вашей Москве хаос творится, коли великих князей, будто на войне, взрывают.
— Спокойно, спокойно господа… Нам ещё поссориться не хватает. Как Ренненкампфу с генералом Самсоновым, — остудил горячие головы Рубанов.
— Да-а, ходят такие разговоры в армии… И Мищенко наш этого Ренненкампфа терпеть не может… Я даже слышал, когда сюда ехал, что генерал Самсонов называет Ренненкампфа «Жёлтая опасность», — закашлял, подавившись куском тушёнки Кусков.
— Это за сплетни вас Бог наказал, господин вольнопёр, — одобрил деяние Всевышнего Ковзик. — Я обоих генералов уважаю, правда, Александра Васильевича Самсонова немного больше… Ведь какое–то время служил у него, пока к Мищенко не перевели. Да–да, — будто кто спорил с ним, стал утверждать Ковзик. — Когда он командовал Уссурийской конной бригадой, мы вместе участвовали в столкновении при Вафангоу с конным отрядом генерал–майора Акиямы.
«Ну вот и потекла спокойная беседа, — подумал Глеб, — Бойцы вспоминают минувшие дни… чего там дальше–то… запамятовал… С Акимом встречусь — спрошу. Удосужился хоть письмо прислать… Слава Богу, Ольга на ноги его поставила…. А вот, к примеру, если меня вдруг ранят… Станет Натали ночи не спать, с того света больного вытаскивая», — задумался он, краем уха слыша:
— … А осенью прошлого года получил под командование Сибирскую казачью дивизию, коей успешно до последнего времени и руководит.
— Имя–отчество какое замечательное… Александр Васильевич… Суворов практически, — захмыкал Кусков.
— Ну что за скубент… Вечно всё опошлит, пересмешник. — оскорбился за бывшего своего начальника Ковзик.
— Господин штабс–ротмистр… Пардон. Господин подъесаул… Вы только вслушайтесь в музыку слов… ОЛЕГ ВЛАДИМИРОВИЧ, — торжественным речитативом произнёс Кусков. — Дохнуло на вас древней Киевской Русью?
— Нет! Только перегаром от вольнопёра, — отмёл величие великих киевских князей Ковзик. — У меня бо'льшая половина родни в Киевском военном округе проживает, — развеселил компанию.