Вымуштрованный, в отличие от Петьки Ефимова, швейцар в новенькой ливрее, с благообразной рожей, украшенной ухоженными пушкинскими бакенбардами, с почтением раскланялся с каждым посетителем.
Царственным взмахом руки передал компанию служителю с умильным выражением лица, сообщавшим клиенту, что его–то с нетерпением и ждал всю жизнь. Аккуратно шагая по мягкому ковру, тот довёл их до гардероба и передал на руки десятку ухажёристых гардеробщиков, накинувшихся на пришедших, и отнявших кто шапку, кто шубку, кто шинель. Всё это с ужимками, улыбками до ушей и поклонами.
Затем, словно по мановению волшебной палочки или какого–то тайного сигнала, на пороге возник величественный метрдотель, с расчёсанной надвое бородой и внушительным животом, который безуспешно маскировал смокингом, и провёл их в зал.
— Господа, — гудел метрдотель, — располагайтесь, где вам будет удобно. Хотите, поближе к сцене, если не будет мешать разговорам музыка, хотите — подальше от неё.
Место, как самая опытная и практичная из женщин, выбрала Зинаида Александровна. Разумеется, подальше от сцены.
— Нам два стола, пожалуйста, составьте, — распорядилась она.
Выпрыгнувшие, будто из кармана метрдотеля четыре официанта в великолепно пригнанных фраках и белых перчатках, шустро сдвинули два стола, накрыли чистой скатертью и мгновенно принесли дополнительную сервировку и лёгкую закуску.
Расселись, практически, как в санях, только не на скамьях, а на мягких стульях.
Дубасов, взяв пример с метрдотеля, стал величественен и серьёзен, доброжелательно слушая, как тот ловко, словно он матюгами, оперирует названиями французских вин и закусок. В голове у него вертелась вдовая старушенция Клико, и какая–то неизвестная жрачка «ля–паризьен»… Но что это такое и с чем едят, подпоручик–охтинец не знал.
«Чего там Рубанов в «Буфе» заказывал?» — мучительно вспоминал он.
Составлять меню взялась Зинаида Александровна.
Дубасов всё же рискнул вклиниться — герой дня как–никак, и торжественно, словно команду полку, произнёс:
— Милейший, и не забудьте старушку Клико…
Метрдотель кивнул головой и чиркнул в блокноте, уважительно глянув на клиента. Всё выяснив и записав, полковничьим голосом отдал распоряжение вышколенным официантам и те, мгновенно исчезнув, тут же появились, неся вина и закуски.
Пир пошёл горой. Из официантов остались только двое. Расположившись за спиной посетителей по обе стороны стола, неотступно следили за клиентами, предупреждая малейшие желания. Когда Рубанов потянулся за солью, один из них тут же подал солонку. Когда Дубасов достал портсигар, официант мигом протянул зажжённую спичку, вызвав в подпоручике мысли, поменять на него денщика Петьку Ефимова.
— Это вам не армия, — похвалил обслугу подполковник Кусков, как только утолил первоначальный голод и тоже блаженно закурил, воспользовавшись помощью услужливого официанта. — А денщик сейчас бы, почёсываясь, стал выяснять: «чего изволите приказать, вашвыскородьбродьсковородь». Затем, позёвывая, стал бы ходить по комнатам, разыскивая спички, — развеселил офицеров. — Не найдя, притащил бы на грязном совке уголёк от самовара, и добился бы того, что курить расхотелось, и офицер бы послал его к чёрту вместе со спичками и грязным совком.
— Денщикам следует у официантов учиться, — согласился с ним Рубанов.
— Дамы и господа.., — не слушая Рубанова, продолжил Кусков, снимая запотевшее пенсне.
Официант достал платок и кинулся, чтоб протереть его, но Зинаида Александровна сама справилась с этой задачей.
Надев пенсне, Дмитрий Николаевич произнёс:
— …Меня переводят командиром батальона в московское Александровское военное училище, — вновь затянулся дымом. Выпуская его аккуратными колечками, внимательно оглядел офицеров. — Ясное дело, Александровское училище стоит на втором месте после Павловского, — ублажил их души, — но я сделаю его первым, — хряпнул по столу здоровой рукой.
Дамы вздрогнули, а из–под земли вырос дородный метрдотель.
Мановением руки удалив его туда, откуда появился, подполковник закончил монолог:
— Мы обсудили сложившуюся ситуацию с Бутенёвыми. По словам врачей, петербургский климат вреден Константину Александровичу, и вскоре семья переезжает в Москву.
— Да, Натулечка, мы не говорили тебе, но сейчас всё решено, — затараторила Зинаида Александровна. — К тому же, выдаю тебе страшный секрет, — громко произнесла она, выдав секрет ещё половине зала, — в Москве состоится наша свадьба с господином подполковником, и я стану мадам Кусковой, — задохнулась она от счастья, а Дмитрий Николаевич обречённо, словно воздух свободы, выдохнул папиросный дым и раздавил в пепельнице окурок, подумав, что потрясённый новостью официант пренебрёг им, и даже не пошевелился, чтоб услужить.