— Ааа, гори заживо, наглый мальчи-ш-ш-ка! — шипел уродец.
Он усилил давление, не понимая, как простой оборванец сопротивляется страшной мощи. Скажу больше, сам слегка обалдел. Но разбор полетов потом; пока главное — спасти свою шкуру.
Я немного напрягся, мысленно взяв потоки темной энергии и сбросив их с себя, словно липкую сетку.
— А!!! Что за дьявол??? — выдохнул чернокнижник, дернулся и погасил свою магию.
Купец вытаращился на меня, открыв рот. Сатанист стал листать свою книгу, нашептывая что-то под нос. Нельзя было упускать ни секунды. Бить на расстоянии я не мог, а поддерживать доспех пока получалось.
Потому пустил всю энергию в руки, молниеносно бросился на врага и врезал по лысому черепу, что называется, от души.
Ублюдок завыл шакалом, оставив былые понты. Пытался отмахнуться бледной ручонкой. Черт, его острые ногти могут быть ядовитыми!
Пришлось подключить еще ноги. Четкая серия из последних сил. И вот, колдун с разбитой рожей повалился в ближайшие кусты, а его книга полетела в другую сторону.
— Не расслабляйся, урод, это только начало! — выдохнул, желая его добить.
Таким давать спуска нельзя. Недобитый гад несёт большую опасность. Рванулся в кусты, не отключая доспех, и понял, что зря напрягаюсь. Уродец лежал на земле, высунув черный язык. Его руки были раскинуты в стороны, а горло пробито ржавым штырем, торчащим здесь из земли.
— Фу, вот упырь, — произнес, глядя на лужу крови, растекавшуюся в фонарном свете.
— Ого! Мальчик, ты как? Как ты это все сделал? Боже, он мертв! Я думал, что он бессмертен! — послышался нервный голос у меня за спиной.
— Бессмертна только человеческая тупость, — рассудил я, напоследок пнув чернокнижника.
Вышел из кустов и решил быстрей сваливать. Хватит с меня всяких разборок. Да и дома уже заждались.
Купец снял шапочку и зачем-то ее укусил. Стал бегать вокруг, причитая, как брошенная невеста. Он боялся, что ему отомстят, не знал, куда девать тело. Одновременно благодарил меня и рассказывал о своем больном сыне.
Мол, ему помогает специальный аппарат, где стоят необычные артефакты, которые искал много лет. И если отдать их ублюдку, то другие найти не удастся. Тогда мальчишка умрет. Бла-бла-бла.
За сотни лет я выслушал кучу историй, от сладких мелодрам, до скорбных и отмороженных ужасов. Вытирать сопли торговцу было глупо. И скучно. Я буркнул что-то вроде «пожалуйста». Пошел в сторону улицы, откуда недавно свернул.
Но торговец не спешил отлипать. Он догнал меня, спотыкаясь и охая, схватил за плечо, начав что-то втирать.
— Эй, не посмотрю, что ты несчастный отец. Отправишься вслед за лысым если не прекратишь истерить! — бросил, готовясь успокоить припадочного.
— Нет, нет, стой, храбрый мальчик! — замотал головой бородач и сунул мне в руку браслет из маленьких камушков.
— Что??? Лучше б коньяк притащил! Я не баба, чтоб таскать побрякушки, — сказал, недоуменно пожав плечами.
— Нет времени объяснять. Это важная вещь. Я хотел расплатиться ей с колдуном. Возьми. Ты достоин, бери! — дергаясь тараторил он.
— Хех, так уж и быть. Только целоваться не будем, — ухмыльнулся, взяв украшение.
Подарю своей мамке, на крайний случай. Главное, чтоб он отвалил. Поэтому не люблю быть героем. Вечно кто-то привяжется.
Бородатый неврастеник оказался опаснее колдуна. Кое-как спасся бегством от его причитаний и воплей. Благо, встряска помогла вспомнить путь. Теперь шел уверенно, зная, куда мне надо.
По дороге встретились алкаши. К счастью (для них) прошли мимо. Из покосившегося двухэтажного барака слышались вопли дамочки с явно пропитым голосом. Спокойно прошмыгнул мимо. Только не в мою смену! Лимит на геройства исчерпан.
Фу, ну и место. Не собираюсь здесь жить. Обязательно найду способ выбраться из трущоб. Не будь я графом Державиным!
Тем временем, мимо проплывали развалины, помойки, лачуги. Я свернул за угол и почувствовал, что нахожусь "уже рядом". Прошел возле длинного уродливого домишки. В тот момент послышался резкий вопль.
— Ооо явился, придурок такой! Не прошло и недели. Тебя только за смертью посылать, а не за соц. пайками, — воскликнула некая дама.
Сначала хотел ускориться и свалить. Но вдруг понял, что это относилось ко мне. Остановился, сдал чуть назад, видя, как дверь покосившегося забора открылась. На пороге стояла высокая женщина лет сорока с длинными волосами и гневным взглядом.
В свете тусклого фонаря она проходила на чернокнижницу. Смотрела на меня, как на предателя империи, уперев руки в бока.