В оде Державина обнаружились новые для этого жанра мотивы, и стало проступать коренное державинское начало, впоследствии столь отличавшее его в кругу современных поэтов.
В печати Державин впервые выступил в 1773 году с переводом и оригинальным стихотворением, напечатанными без имени автора. Во второй книжке сборника «Старина и Новизна», изданной В. Г. Рубаном, Державин поместил один из своих переводов с немецкого и напечатал отдельным изданием в количестве пятидесяти экземпляров оду на бракосочетание великого князя Павла Петровича.
Ода трактует, в сущности, любовную тему, и в ней, несмотря на ломоносовский характер ее основного тона, пробиваются интонации дружеского, семейного свойства. Заметен интерес Державина к картинным описаниям, к звукам и краскам, к фразеологии «высокого стиля»:
Но, подчеркивая «грандиозность» события — женитьбу наследника престола, Державин умеет сказать о том, что эти полубоги, в сущности, люди, которым свойственны обычные человеческие чувства:
Вслед за этим снова идут строфы торжественной оды, которая заключается утверждением в виде риторического вопроса: «Конечно, здесь живет любовь?»
С большой охотой Державин живописует световые эффекты:
Или:
Яркие краски, переливы драгоценных камней, чем будет так часто любоваться Державин в своих более поздних стихотворениях, привлекают его внимание уже в оде 1773 года.
Пусть условная и украшенная, природа эта не только декоративна. Она живет и звучит для поэта:
Позднее Державин пытался вернуться к этой оде и начал было переделывать ее. Он придавал большую точность строкам оды, больший смысл сравнениям и освобождал текст от усеченных славянизированных форм, но дальше первой строфы не пошел.
Державин медленно вырабатывал свой слог, литературную манеру, он пробовал силы в различных жанрах, отыскивая свою собственную дорогу в поэзии.
Глава 4
В ОГНЕ КРЕСТЬЯНСКОЙ ВОЙНЫ
В октябре 1773 года в Петербурге были получены первые сведения о волнениях яицких казаков. При дворе им не придали большого веса: народные возмущения вспыхивали то там, то здесь — слишком велики были тяготы крепостного крестьянства, — однако каждый раз войскам удавалось легко справляться с беспорядками. Самозванцы-императоры стали не в диковинку, и их не раз видала екатерининская Россия.
Но вскоре выяснилось, сколь ошибочна была недооценка новой вспышки народного протеста. Повстанцы захватывали степные крепости одну за другой и уже вели правильную осаду Оренбурга. Правительственные войска, выступившие против крестьянских и казачьих отрядов, терпели поражения. Грозное имя Пугачева облетело все уста. Успехи восставших могли открыть им прямую дорогу в центральные губернии, в Москву, а там держись дворянские головы! Сколько их уже полегло на востоке России!
Донской казак Емельян Пугачев, под именем императора Петра Федоровича поднявший восстание против дворян и царицы, был подлинным народным вожаком. Он обладал природным умом, огромной энергией, силой воли и отлично знал жизнь крестьянства и казачества. Работные люди и крепостные уральских заводов горячо поддержали Пугачева. Башкиры, удмурты, татары, киргизы, калмыки — многие тысячи людей угнетенных национальностей царской России присоединились к Пугачеву. Хорошо зная народные нужды, он каждому сумел обещать самое для него важное — уничтожение помещиков, землю «без покупки и без оброку», соль, рыбные ловли, оружие. Воззвания Пугачева и его атаманов, «царские манифесты», содержат, как определил Пушкин, «удивительные образцы народного красноречия, хотя и безграмотного».