На склоне дней Державин, вспоминая юность, писал о своей Казани:
Поэтический вымысел коснулся тут только «наследственных стад», каковых у Державиных по бедности не водилось: нищета стояла такая, что, когда умер отец поэта, не знали, как заплатить пятнадцать рублей оставшегося после него долга…
Гавриил Державин был старшим сыном. После него появились брат Андрей, умерший молодым человеком, в сестра Анна, покинувшая свет в раннем детстве.
Будущий поэт родился хилым ребенком. Чтобы сохранить в нем слабый огонек жизни, согреть, его, по народному обычаю, запекали в хлебе, сажая на лопате в негорячую русскую печь. Такое крестьянское средство помогло — мальчик выжил и стал нормально развиваться, Впоследствии Державин говаривал, что в обстоятельствах его начальных дней был предсказан дальнейший многотрудный путь его жизни, потому что во младенчестве он уже прошел огонь, сидя в русской печи, и воду, когда его окунали в купель по обряду церковного крещения.
На пятом году мальчик научился читать. Его мать, подобно другим женщинам своего круга, не получила никакого образования и с трудом подписывала фамилию на документах, но сына хотела видеть сведущим человеком. Сначала, сажая своего первенца за книгу, Фекла Андреевна подкармливала его сладостями, но вскоре всякое понуждение оказалось излишним: мальчик полюбил чтение. Читал он вслух матери по складам церковные книги — других не бывало ни в доме Державиных, ни у соседей, потому что в столицах издавались они еще редко, в небольшом числе экземпляров и в провинцию не доходили.
Романа Державина по службе перебрасывали с места на место, и семья вслед за ним кочевала по России. Из Казани Державины перебрались в Яранск (ныне Кировской области), оттуда в Ставрополь на Волге, а в 1750 году — в Оренбург. Эти путешествия, столь обычные для семьи военного человека, не давали Державиным прочно обосновать свой быт и наладить хозяйство в родовых деревеньках, но были полезны для будущего поэта. Они развивали впечатлительного мальчика, картины русской природы рано запали ему в душу, встречи с людьми помогали первоначальному образованию. Державин с детства слушал живую народную речь, учился глубоко понимать ее и любить.
Годы шли, и Державиным серьезно приходилось думать о будущем подраставших детей. По тогдашним законам все дворянские сыновья в семилетием возрасте должны были представляться губернаторам— на так называемый «первый смотр». Губернатор знакомился с детьми, их имена заносили в особые книги, после чего ребят отпускали, наказав родителям дать им образование. Через пять лет дети должны были вновь являться к губернаторам на «второй смотр». Тут им учиняли небольшой экзамен в науках и опять отпускали на четыре года.
Такой порядок был заведен для русского дворянства Петром I, который требовал, чтобы все дворянские сыновья получали образование и обязательно шли потом на военную службу: всякий другой род занятий считался неприличным для дворянина, его обязанностью было с оружием в руках защищать «престол-отечество». Указы Петра подтверждали его преемники, за выполнением закона следило особое учреждение в Петербурге — герольдия. Созданная Петром герольдия ведала в России служилым сословием и назначала молодых дворян на службу. В этом учреждении велись списки дворян с отметками: «кто из них к делам годится и употребляемы будут, и к каким», «что у кого детей» и т. д.
Когда дворянскому юноше исполнялось шестнадцать лет, он был обязан явиться в герольдию или в герольдмейстерскую контору в Москве. Его или вновь отпускали на четыре года домой, взяв с родителей письменное обязательство, что, кроме арифметики и геометрии, они будут учить сына фортификации, истории и географии, или определяли на службу в один из полков, где начинали взамен сладких родительских забот муштровать по-военному.
По замыслу Петра, все дворяне должны были пройти солдатскую школу, испытать на своей спине тяготы рядовой службы, прежде чем командовать другими. Но богатые и знатные дворяне быстро научились обходить петровский указ. Благодаря своим связям, знакомствам и деньгам они записывали новорожденных младенцев солдатами в гвардейские полки. С течением лет им присваивались унтер-офицерские звания — капрала, сержанта, потом офицерские — прапорщика, поручика, так что когда такой с пеленок записанный в полк юноша достигал совершеннолетия и являлся для несения действительной службы, то начинал ее уже в обер-офицерских чинах и к двадцати с небольшим годам нередко становился полковником.