Генерал-прокурору было поручено следить за денежным обращением в стране, регулировать его, рассчитывать выпуск новых денег, наблюдать за сбором прямых и косвенных налогов. На генерал-прокурора возлагались также забота о мирном течении внутренних дел России и ведение национальной политики — он должен был добиваться «соединения в одно всех частей России».
Вяземский был опытным администратором и умел подбирать помощников. Вместе с Державиным служили в сенате А. В. Храповицкий, впоследствии секретарь императрицы, оставивший любопытные «Записки»; О. П. Козбдавлев, учившийся в Лейпциге вместе с Радищевым, человек образованный, переводчик и писатель, при Александре I он стал министром внутренних дел; А. С. Хвостов, остроумный и злой эпиграмматист, чьи шутки и каламбуры были всегда на устах сослуживцев; А. И. Васильев, будущий государственный казначей и министр финансов при Александре I, и другие.
Довольно скоро Державину удалось создать себе положение в новом для него мире гражданской службы. Поправились и денежные дела. Наступало время подумать о женитьбе. В доме Вяземских ему сватали невесту — родственницу хозяйки, княжну Екатерину Урусову, образованную девицу, поэтессу, но Державин, по его словам, отшутился, сказав: «Она пишет стихи, да и я мараю, то мы все забудем, что и щей сварить некому будет».
Женился Державин на девушке, которую полюбил с первого взгляда. Это была Екатерина Яковлевна Бастидон, дочь камердинера Петра III португальца Якова Бенедикта Бастидона и петербургской вдовы Матрены Дмитриевны, кормилицы наследника престола Павла Петровича. Дочь Екатерина родилась в 1760 году, и, когда Державин ее впервые увидел, ей шел семнадцатый год, а ему тридцать пятый. Встретив Екатерину Яковлевну еще два раза — в театре и в знакомом доме, не перемолвившись даже словом, Державин решил посвататься и со всегдашней своей энергией приступил к делу.
Во дворце устраивали маскарад. Державин отправился туда с приятелем, которого просил оценить его выбор. Узнав под маской девицу Бастидон, Державин так громко закричал: «Вот она!», что мать и дочь на него пристально посмотрели.
Целый вечер друзья следили за избранницей Державина и «увидели знакомство степенное и поступь девушки во всяком случае скромную и благородную, так что при малейшем пристальном на нее незнакомом взгляде лицо ее покрывалось милою розовою стыдливостию», — говорит Державин. При дворе это встречалось не часто. Испорченность нравов была чрезвычайная, и скромность давно вышла из моды.
Подкрепившись одобрением приятеля, Державин пожелал видеть свою красавицу в домашнем быту, и через общего знакомого на следующий же день был представлен семейству Баcтидон. Екатерина Яковлевна вязала чулок и лишь иногда с великой скромностью позволяла себе вставить несколько слов в общий разговор. «Любовник жадными очами пожирал все приятности, его обворожившие, — рассказывает Державин, — и осматривал комнату, приборы, одежду и весь быт хозяев, между тем как девка, встретившая их в сенях с сальною свечею в медном подсвечнике, с босыми ногами, тут же подносила им чай; делал примечания свои — на образ мыслей матери и дочери, на опрятность и чистоту в платье, особливо последней, и заключил, что хотя они люди простые и небогатые, но честные, благочестивые и хороших нравов и поведения; а притом дочь не без ума и не без ловкости, приятная в обращении, а потому она и не по одному прелестному виду, но и по здравому рассуждению ему понравилась, а более еще тем, что сидела за работою и не была ни минуты праздною, как другие ее сестры, непрестанно говорят, хохочут, кого-либо пересуживают, желая показать остроту свою и уменье жить в большом свете».
Вторая проверка также удалась, и на другой же день Державин переговорил с матерью. Она попросила несколько дней срока, чтобы разузнать что-либо о женихе, и отправилась собирать сведения. Между тем Державин успел увидеться с Екатериной Яковлевной и спросить, известно ли ей о его предложении.
— Матушка сказывала, — ответила девушка.
— Что ж вы думаете?
— От матушки зависит.
— Но если б от вас, могу ли я надеяться?
— Вы мне не противны…
Мать, возвратившаяся из своей разведывательной поездки, застала картину полного согласия и должна была объявить о помолвке. А по окончании великого поста, в апреле 1778 года, была сыграна свадьба.