С «Письмом о правилах российского стихотворства» Ломоносова Державин познакомился только тогда, когда уже сложился как поэт: впервые оно было опубликовано во второй книге «Покойного Михайлы Васильевича Ломоносова собрания разных сочинений в стихах и прозе», вышедшей в свет в 1778 году. «Правила поэзии» Державин действительно получил из книги Тредиаковского: в 1752 году Тредиаковский напечатал «Новый и краткий способ к сложению российских стихов» в томе собрания своих сочинений, и этот «способ» являлся учебной книгой, в которой излагались установленные Ломоносовым основы русского стихосложения. Тредиаковский целиком принял его реформу.
Таким образом, Державин учился стихосложению по вполне современной книге. Из нее он мог узнать, чем отличаются стихи от прозы, что такое стопа, мог усвоить размеры русского силлаботонического стихосложения — ямб, хорей, дактиль, анапест, получить понятие о рифме, а также о важнейших жанрах поэзии.
Но ни тогда, ни после Державин об этих жанрах, считавшихся законом для поэтов, не думал. И то, что мы знаем о его стихах, написанных в казармах Преображенского полка, лишний раз говорит о своеобразности пути, которым Державин вступил в литературу в отличие от его ровесников-поэтов.
Живя вдесятером в тесной квартире, Державин не мог заниматься в свободное от службы время — негде было разложить бумаги, шумели сожители. Только ночью, выждав, когда все улягутся спать, Державин зажигал огонь и при слабом свете ночника читал книги, русские и немецкие, какие удавалось достать, и набрасывал строки стихов.
Проведав, что новый преображенец — человек грамотный, солдатские жены одолели его просьбами писать письма деревенским родным, и Державин им не отказывал.
Писал он просто, на крестьянский вкус, хорошо ему известный, и письма его нравились заказчикам. Но чем вознаградить труды доброго грамотея и как освободить ему время? Женщины придумали, и скоро их мужья стали выполнять за Державина полковые наряды — ходить в караулы, работать на дворе, ездить за продовольствием, а он сидел с пером в руке, записывая бесконечные бабьи поклоны. Кончив писать письма, Державин брался за свои стихи.
Можно только догадываться о том, какой характер носили стихотворные опыты Державина. Известно, что в первые годы службы написал он стансы, или песенку похвальную Наташе, солдатской дочери, жившей по соседству в казармах. Как рассказывает современник, поэт И. И. Дмитриев, Державин в то время сочинял забористые прибаски — куплеты на счет каждого гвардейского полка, мигом получавшие известность в военной среде. Конечно же, этот вольный жанр не был предусмотрен правилами поэтики, но Державин и не считался с ними.
Крестьянские письма, стихи солдатской дочери, прибаски — вот с чего начинал Державин. То, что так поразило потом в «Фелице» — причудливое сочетание высокой патетики и прозаического быта, — было подготовлено всем предшествующим развитием Державина. Строевой солдат, сотоварищ крепостных рекрутов, деливший с ними все тяготы солдатской жизни, Державин всю жизнь был работником; он исполнял свои обязанности на всех должностях, поручавшихся ему, и на занятия поэзией смотрел тоже как на дело, которым нужно заниматься для того, чтобы достичь каких-то полезных результатов.
С 28 июня 1762 года наступило продолжавшееся тридцать четыре года царствование императрицы Екатерины II. Занимавший престол в течение полугода Петр III за этот срок сумел возбудить ненависть дворянства, искусно подогреваемую Екатериной. Он поспешил заключить союз с прусским королем Фридрихом II, заклятым врагом России. Во имя интересов Голштинии — маленького германского княжества — Петр III распорядился готовить войска к походу против Дании. Царь открыто глумился над национальными чувствами русских людей, над их религией и беспробудно пьянствовал. Дворцовый переворот, подготовленный гвардейскими офицерами, возвел на престол Екатерину II, в течение всех долгих лет своего правления охранявшую интересы русского дворянства.
Державин, как и все солдаты Преображенского полка, приняв присягу новой царице, маршировал в Петергоф, где находился двор во главе с императором. Его охрана, голштинские батальоны, не оказали сопротивления, Петр III был арестован, и Державин увидел окруженную гренадерами карету, в которой увозили отрекшегося от престола государя. Через несколько дней он был убит во время пьяной ссоры приверженцами новой царицы.
Екатерина поспешила с коронованием. Гвардия сопровождала ее в Москву.
По окончании официальных церемоний на масленице 1763 года в Москве был устроен грандиозный маскарад «Торжествующая Минерва». Так в греческой мифологии называлась богиня мудрости. Под этим именем прославляли Екатерину.
Подготовка к маскараду шла несколько месяцев, в ней было занято пять тысяч участников — актеров, музыкантов, танцоров, скоморохов, фокусников, хористов; тексты песен писал Сумароков. Организацией маскарада ведал знаменитый русский актер и режиссер Ф. Г. Волков, и это было последней его театральной работой. Руководя в течение трех дней маскарадным шествием и разъезжая верхом вдоль процессии, ходившей по улицам Москвы, Волков простудился и вскоре умер.
В Москве Державин по-прежнему жил вместе с солдатами, нес все тяготы гарнизонной службы, не имея возможности и времени заниматься. Однажды он решился обратиться с письмом к И. И. Шувалову, в котором напоминал о своем участии в болгарской экспедиции и просил помощи. Письмо он отдал Шувалову на утреннем приеме. Вельможа прочел просьбу и назначил Державину прийти за ответом. Но когда Державин рассказал о своем намерении жившей в Москве тетке, ханжеской и глупой старухе, считавшей Шувалова главным начальником масонов, которые «заочно за несколько тысяч верст неприятелей своих умерщвляют», еретиком и богохульником, она категорически запретила племяннику иметь какие-либо дела с Шуваловым под угрозой пожаловаться матери. Не желая доставлять ей огорчение, Державин послушался тетки и больше к Шувалову не ходил, расставшись с мечтой о приобщении к наукам.
Довелось Державину испытать в Москве и горечь уязвленного самолюбия. Отбывая полковой наряд, он разносил приказы по офицерским квартирам и однажды явился к прапорщику третьей роты князю Козловскому, который жил в Москве у своего приятеля поэта Василия Ивановича Майкова. Державин знал Козловского как офицера и ценил как поэта. Известное нам литературное наследие Козловского очень невелико, однако Н. И. Новиков в своем «Опыте исторического словаря о российских писателях» (1772) отзывается о нем с большой похвалой.
В комнате офицера сидел Майков и слушал новую трагедию Козловского, когда постучал Державин.
— Что у, тебя, вестовой? — спросил Козловский, торопясь вернуться к чтению. — Приказ? Положи на стол.
И он поднес к глазам лист рукописи. Вновь потекли плавные строки шестистопного ямба.
Державин, повернувший налево кругом, остановился у притолоки. Он, столько бессонных ночей просидевший над своими бумагами, впервые в жизни увидел двух настоящих поэтов, вместе читающих стихи. Как он тянулся к таким людям, сколько важного нужно было у них узнать, о стольком рассказать… Державин, завороженный, слушал стихи, забыв обо всем. Вдруг Козловский оторвался от рукописи и заметил солдата.
— Поди, братец служивый, с богом, — сказал он досадливо, — что тебе попусту зевать, ведь ты ничего не смыслишь.
Державин перешагнул порог офицерской квартиры. Солдат… И ни одна душа на свете еще не знает, что он тоже сочиняет стихи, что ему доступна радость творчества. Но дай срок — и узнают все!
Впрочем, первые ставшие известными за именем Державина стихи радости автору не принесли. Что ж, жаловаться нечего, виной была собственная проказливость, склонность к сатире.