Гладкая рукоять и гарда с лучами, идущими из средокрестия. Из каждого луча выскакивали лезвия — неожиданный подарок для тех, кто держит в поле зрения главный клинок, но не ждет опасности от сжатых пальцев. Таков меч Асгреда. Даже во тьме, не глядя на него, Каллахан мог вспомнить каждую деталь. Однако стоит закрыть глаза, и лицо его ученика, сидящего прямо напротив, начинает расплываться… а ведь они вместе уже больше десяти весен.
Пусть. Пусть… Быть может, он и не помнит их лиц, но Великий Воин сказал: «Меч — продолжение их сердца», и Каллахан утешал себя тем, что помнит, как выглядели их сердца.
— Нынче можешь называть меня, как пожелаешь, — молвил Каллахан, запивая слова ключевой водой. Неизвестно, вернется ли Асгред домой, скорее всего, нет — так пусть ничто не смущает его, и он умрет с сознанием, что все делал верно. — Хочешь называть меня оторном — называй, ежели тебе так по сердцу.
— А разве вам самому не хочется, чтобы вас называли по сану, нареченному Верховным клириком?
— Оторн — имя прошлого мира, оно дается всякому, кто присягнул Воину. А Проявитель — тот, кто вытаскивает на свет тьму и уничтожает ее. В моем мире оторны Пламени не имеют. Наречение Великого Воина крепче, чем Верховного клирика.
— Я понял, Проявитель Каллахан, — смирился Асгред, стряхивая пыль с пяток. — Так почему здесь так сухо? Это яд?
Он с сомнением взглянул в пустой сапог, еще с минуту назад наполненный песком. Потом рассмотрел пятку, освобожденную от носка — вроде, кожа не слезла…
— Яда я не чувствую, — ответил Каллахан. — Здесь побывало нечто иное. Земля такая же, как и прежде, просто лишенная всякой жизни. Корни растений усохли и сморщились, как груди древней старухи. Они мертвы, а посему уже не могут впитать влагу. Древесина растрескалась и не дает почек по весне. Любое семя, обитающее в почве, потеряло способность ко всходам. Их всех что-то убило, но это не яд, — задумчиво произнес Каллахан.
— Это может быть связано с Марбасом и Лысой горой? — с подозрением спросил Асгред.
— Очевидно, что так, — согласно кивнул Каллахан. — Этот Инквизитор часто посещает Уральские горы и творит всякое. Судя по Крайнону в небе, это не первый его эксперимент. Сдается мне, эти горы убил гигант. Я чую его дыхание в прошлом.
— Какое дыхание? — Асгред почувствовал, что волосы зашевелились на его затылке. Уж лучше это был бы яд. — Что ему делать на цветущей земле? Тени ненавидят растительность.
— Гигант убил все, именно потому что ненавидит, — спокойно пояснил Каллахан. — Он иссушил каждый корешок и каждое семечко, а некоторые даже превратил в пыль. Теперь здесь пустыня.
— У ручья есть немного зелени, — подал голос Павел.
— Значит, ей повезло. Думаю, этот гигант — земляное проклятье, оно живет под камнями и песком.
— Никто о нем ничего не слышал, — нахмурился Асгред. — Три весны прошло. — И тут его осенило, кожа на его спине дернулась от страха: — Он набирается сил, чтобы пойти на Агропояс.
— Очевидно, что так.
— Мы должны предупредить об этом…
— Кого? — вновь с великим спокойствием спросил Каллахан, не дав Асгреду договорить. В его взгляде читалась усталость. — Змей под пыльными камнями или немногочисленных шакалов и лисиц, которым не посчастливилось забрести на эту проклятую землю? Крайнон застилает небо, и мы не можем подать весть, а возвращаться назад не имеет смысла. Главное сейчас вовсе не гигант, а тот, кто его призвал. Что толку бороться с раной, если из нее не вынута стрела?
— Но это земля мертва, — пораженно ответил Асгред. — Раньше я встречал здесь яблоки и мед, очень много меда… Медведи лезли на деревья, чтобы разогнать пчел. Мы тоже так делали, помните? А сейчас… здесь ничего нет. Если то же самое угрожает Агропоясу, они должны знать об этом.
— Агропояс — последний оплот. До него еще тысячи километров совершенно разного мира — деревень и городов, хвойных лесов и полей, засеянных пшеницей, рек, пустошей и скал… Сдается мне, люди и сами поймут, что к чему, когда начнет массово гибнуть их урожай. Долину охватит голод и смерть. И когда гигант доберется до Агропояса, он уже будет готов встретить врага, — Каллахан встал. — Агропояс сможет принять всех, кто попросит у него помощи. Но он ничего не сможет сделать, если таких гигантов будет сотня. Нужно убить Инквизитора, и баста. Будьте верны своей присяге, братья, — Каллахан вынул меч из ножен. — Ложитесь спать, завтра тяжелый день.
— Вы не будете спать? — Павел оторвал лицо от мяса.
— Молитва — мой сон. Мне нужно набрать силу.
До ручья Каллахан добирался в полной тьме. Вокруг стояли тишина и спокойствие, и слышалось только тихое журчание воды. Он встал на колени на берегу, посреди редкой травы и колючих кустарников. Вонзил в сухую землю клинок, поставив крест перед собой. Он уже привык, что Воин не гневался.