— Ну, давай же, чего ты ждешь? — нахмурила она гладкий лобик, вернув взгляд к Проявителю. — Жмот!
Он хранит каждую каплю силы — она знала это. Она знала, что он пожалеет Пламя на ненужную ему цель, она знала, что может не назвать свое имя и ничего ей за это не будет. Эта шлюха пришла, чтобы проводить его к Инквизитору — иначе зачем она здесь? Марбасу так не терпится встретиться с ним?
— Чье тело ты украла, чтобы нацепить на себя эти тряпки? — громко спросил Каллахан, его голос раздался эхом между камней, но заглох в гуще сухих зарослей.
— Этот разум слаще чем тело, — проворковала девушка голосом бархатным, как лепестки глоксинии. — Если и выбирать одежду, то с содержимым сладким и мягким, чтобы носить было не в тягость. Она даже не кричала, когда я взяла ее. Ее сознание угасало медленно и ей понравилось, — глаза у девушки были такого же цвета, как и ее волосы — зеленые по-морскому. — Хочешь, я назову имя? Эллиэль — так ее звали.
В саду, где орхидеи алые цветут,
И пчёлы сладкий мёд берут,
Танцует дева в светлом платье,
В сиянии лучей и утренних объятий. — пропела она и глаза девушки сверкнули. — Вот, теперь ты знаешь. И чья это вина? Твоя, твоооояяя…
Единственное, что Каллахан мог сейчас себе позволить — узнать правду. Для этого не нужна была растрата силы. Умение распознавать ложь пришло вместе с Пламенем еще много лет назад и стало таким же легким, как дышать.
— Сколько вас? — спросил он, сдерживая в себе бушующее Пламя.
— Нас — легион, — ответила, улыбаясь, девушка и повернулась к нему спиной.
Не боится, сучье отродье. Надеется вернуться назад, если вдруг все-же решу спалить ее, понял Каллахан. Неужто мы стали так слабы? — с огорчением подумал он. Неужели наши молитвы так плохи, что все они плюют и скалятся нам в лицо, зная, что вернутся назад?
«Нет, вовсе не так… просто нас очень мало, а их — легион».
Их действительно много, но здесь, на этой горе, не больше трех-четырех сущностей. Все остальное лишь бравурность и наглая самоуверенность. Девушка соврала, но только наполовину. А Каллахан давно уяснил, что лучшая ложь — это полуправда.
Не удержав внутри, Каллахан позволил Пламени пыхнуть. Глаза зашлись белым, и он пару раз моргнул, пытаясь унять их. Шут на камне взвизгнул, прикрывшись маленькими ручками. Одежда на его теле обуглилась, и он скатился с возвышенности кубарем, кинувшись на четвереньках вслед своей спутнице.
Они принялись продираться сквозь заросли, орудуя мечами направо и налево. Асгред вел за собой лошадей, уверенный, что они им понадобятся. Или ему просто хотелось чувствовать себя быстрым, когда они будут убегать отсюда… Асгред даже не пытался отогнать эти мысли — пусть роятся в голове, он боится и ему не стыдно. Только бы не позволить ногам подчиниться его трусливым намерениям…
Тонкие ветви ломались легко, едва чувствуя касание стали. Из пыли они сделаны что-ли? Лошади шли, сбивая сухостой округлыми боками, сразу почуяв, что уколоться здесь нельзя. Он ложился мелкими палками под ногами, а иногда рассыпался в прах. Воздух наполнился терпкой пылью, царапающей горло. Лошади начали вертеть головами, пытаясь избавиться от тлена в своих ноздрях.
— Дождика бы не помешало, — досадливо сказал Павел, и, видимо, сглазил.
Крайнон над головой заволновался и пошел явственной рябью. Брюхо его сократилось по всему небу, по воздуху прошелся глухой гортанный гул, словно затрубила тысяча широких ржавых труб. Отвратительный, ужасающий звук. Широкие волосяные щупальца толщиной с несколько дубовых бревен отделились от брюха и упали вниз, как склизкие безвольные плети. Они тянулись от самого неба и до земли прозрачными бледными ногами. Что-то позади идущих грохнуло, вверх поднялся ворох пыли, послышался треск деревьев.
— Какая же дрянь, — выругался Павел, оборачиваясь. — Отстойная, отстойная дрянь!
— Жжется… — заморгал Асгред, когда ему в глаз попала капля дождя.
По белой веснушчатой коже потекли крупные бурые капли, пахнущие гнилью. Асгред согнулся, схватившись за лицо. С неба сплошным столбом хлынула гнилая влага. Павел закричал, сорвав со своего мерина одеяло и накинул его на голову. Он еле успел, лошади заржали и встали на дыбы, даже Берта, которой это сделать было труднее всего. Черный и рыжий кони помчались вперёд, снося сухие ветки напрочь, Берта и мерин начали кружить вокруг себя. Где-то вдали слышалось мелодичное пение девицы и дикий смех шута.
— Вперед, быстро! — скомандовал Каллахан, зажигая Пламя, — Нужно найти укрытие.
Бурый дождь начал прожигать ветви, превращая их в дымящиеся спички, которые вот-вот вспыхнут. Вверх тянулся ядовитый дымок, от которого кровь шла из носа. Так что же будет с легкими?