Лихорадочные мысли путали его сознание, и перед глазами маячил образ плачущей женщины с искусанными в кровь грудями. «Проклинаю вас, — кричала она, протягивая к нему руки, — Чтобы вы все передохли!» Моргнув, пытаясь отогнать от себя это видение, Асгред прикоснулся остриём меча к животу кобылы. Полгода… не больше. Сможет ли он выжить, если он вспорет ее брюхо и достанет его из живота матери?
Какой же это бред… Асгред отдернул руку. Какие шансы выжить у полугодовалого жеребенка? А если и выживет, чем ему кормить мальца? Мертвым молоком мертвой матери? Эту жизнь ему не спасти. Пусть этот ребенок останется со своей матерью до конца, незачем ему их разлучать.
О голые камни ударился мокрый клинок, звякнув глухо и скорбно, как плач последней в мире птицы, понявшей, что никогда не призовет свою пару. Асгред откинул меч почти с яростью. Почему его молитвы сохранили жизнь только ему? Это не справедливо. Они всегда делают не то, что ты просишь! Всегда… Он бы пожертвовал своей кожей и последними клоками своих волос, но больше никогда не слышал этих слов… «Будь вы прокляты», — звенело у него в ушах, погружая разум в лихорадочный бред.
«Все на этом свете может сломаться», — сказал как-то ему Хеларт. «Космолеты, компьютеры и броня. Чаще, конечно, ломаются судьбы. Но некоторые можно починить стаканчиком пива». Потом он пил и забывал о любой гадости, которая свалилась на его плечи. «Тебе хорошо, — подумал в отчаянии Асгред, — Ты умер и отдыхаешь теперь. И у тебя всего лишь меч сломался. У меня сломался я сам».
Как задрожала земля он заметил не сразу. Тогда только, когда мимо пронеслось громадное щупальце, бледное, прозрачное и мерзкое, как его вера. Пару дней назад она еще пылала, сейчас же от нее остался только пепел, смоченный в ядовитом дожде. Асгред лежал прямо в луже, оперившись спиной на живот с мёртвым жеребенком внутри. Он даже не пытался нащупать рукоять меча — скоро от него будет пахнуть так же, как он костей на деревьях.
По луже прошлась красная рябь, сначала тихо и мелко, почти незаметно. Вскоре волны стали крупными и уже ударялись о его сапоги. Лысая гора задрожала, и он услышал трубный зов с неба, наполненных страхом и ужасом. Асгред вскочил с места, глядя то на вершину горы, то на Крайнона, дребезжащего брюхом. О чем-то неистово волнуясь, гигант трубил, ревел и хлопал щупальцами. Послышался грохот, заглушивший рев монстра. Грохот перерос в землетрясение, с горы начали сыпаться камни, корявые затрещали и начали терять сухие ветки. Асгред попытался вскочить на ноги, но, не удержавшись, потерял равновесие и приземлился на ладони. На четвереньках он нащупал рукоять меча, готовый напасть на то, чего не видел.
К тому времени, как вершина горы взорвалась, он уже внутренним чутьем знал, куда смотреть. Неистовое течение Белого Пламени пробило толщу камня, сплошным потоком устремившись в небо. Это был широкий плотный столб чистой силы, вонзившийся в ревущего от боли гиганта.
— Проявитель Каллахан, — невольно прошептал Асгред, удивившись, что назвал оторна Проявителем. Потом он посмотрел свои руки и на то, как он стоял — в боевой стойке, держа наготове меч, и снова удивился. Вера его пала, но тело помнит. Поменяй он позу, и даже этого у него не останется. Поэтому Асгред остался стоять, как стоял.
Уже и непонятно было, отчего трясется земля: от разрушающейся горы или от рева гиганта, теряющее свое гнилое нутро. По бескрайнему брюху полыхнуло пламя, окрасив небо в выжигающие взгляд цвета — от горизонта до зенита. Асгред впервые видел, как горит небо. В распахнутых от страха глазах распустились лепестки гигантских огненных цветов — оранжевых, пурпурных, белых и багровых. И длинные языки, почти достигающие острые пики гор. Стало жарко, по вискам Асгреда липкими пальцами побежали струйки пота и ужаса. Он не мог пошевелиться, хоть уже и передумал стоять неподвижно. «Сейчас он проявится и рухнет вниз, — думал Асгред, отчаянно желая убежать и не мог. — Нас придавит. Меня и Павла. Где Павел?»
— Павел! — закричал Асгред, оторвав подошвы от хлюпкой грязи — это все, на что он был способен сейчас. Его голос потонул в реве и всполохах огня.
Асгред зажмурился и отвернулся от неба, чтобы не видеть, что происходит там, наверху. Массивное тело Крайнона, наконец, обретало свои истинные черты и показало то, чего он бы никогда не захотел увидеть.
Рядом свалилось трепещущее щупальце с шипами и присосками, разломав рощу из деревьев и кустарников. Туда же упало несколько его сердец размером с трех или четырех лошадей. По крайней мере, Асгред сделал такой вывод: они трепетали и бились, и в биении этом угадывался ритм.