Мясистая плоть заволновалась, пытаясь уклониться от прикосновения, но сила Пламени обездвижила половину толстого туловища. Пламя подсветило глазницы Каллахана белым, оплело ладонь в месте прикосновения. Вспышка, толчок. Белоснежный неон вперился в монстра, стремительно растекаясь по длинным жилам и сердцам. Подсвечивая мириады путей, похожих на трещины в камне, сила пульсировала вместе с биением сердец: тук-тук, тук-тук…
Вот она, настоящая ярость Проявителя, с ужасом подумал Павел. Он не хотел, но прикрыл уши ладонями, осев на камне и зажав меч между колен ровно так же, как Асгред.
— Уууааааооо! — заревел монстр так громко, что перепонки в ушах задрожали.
Асгреду показалось, что его голова сейчас лопнет. Звук шел отовсюду, окутывая, словно в дрожащий кокон: ртов было слишком много и скрыться было негде. Из его носа потекла кровь, храмовник смахнул тугие капли на монстра — чтобы не пропадало. Звук ревел прямо в голове и не имело значения, где сейчас ладони, поэтому он отнял их от ушей. Асгред встал и приготовил меч, готовясь к скорому прыжку. Он замотал головой, пытаясь побороть головокружение.
Не отнимая ладони, Каллахан вливал силу в монстра, выдергивая его плоть из межмирья в текущую реальность. Ууаааоо! Уууу… монстр изнывал от боли и выл, выл. Его плоть утяжелялась, становясь видимой, она уже обрела четкие черты. Вместо желейных боков проступила плотная и толстая, словно китовья, глянцевая кожа, она покрывала и ноги, которые торчали отовсюду. Это были человеческие ноги, точно такие же, что росли из бедер храмовников. Только их было много, больше, чем две и все они имели разный размер. Мужские, детские, женские — многие из них были покрыты длинными волосами, они шевелились и вытягивались. Монстр пытался уползти на этих ногах, перебирая коленями и пальцами на розовых ступнях. Большие сферические глаза с вертикальным зрачком мигали между конечностей, в основном снизу, из-под брюха. Монстр полз и по ним, забивая пыль в веки.
Ничто так не причиняло боль Тени, как сила Пламени. Когда она приходила в этот мир, обретая плоть, испытывала мучения и кричала об этом. Поднимаемые брюхом монстра тяжелые камни замедлились, а затем вовсе остановились, застряв в его плоти прямо в процессе проявления. Гравитация тянула вниз, под собственной тяжестью монстр стал площе, чем был. Текущая реальность сделала его уязвимым и неповоротливым, лишив щита междумирья.
Монстр хрюкал и плевался, булькая камнями внутри. Он с трудом приподнялся на ногах и раскрыл один из огромных ртов, усеянный по окружности колкими костяными ногтями.
«И все-таки я не ошибся, это действительно ногти», — пронеслось в голове Асгреда. По всей видимости, тварь решила проглотить его, потому что раскрыла шевелящуюся бездну и начала всасывать храмовника внутрь резким потоком воздуха. Убей источник боли, и он больше не причинит тебе вреда… Асгред оттолкнулся от валуна пятками и прыгнул вперед.
Сколько людей можно съесть этим ртом? «Они чувствуют только голод и жажду, и больше ничего. Когда он кого-нибудь сожрет, не будет не о ком горевать», — напоминал себе Асгред каждый раз, когда чувствовал жалость перед их болью в новом мире.
Под ногами почувствовалось волнующееся мягкое море. Асгред с трудом удержал равновесие, но все же удержал. Храмовник стоял прямо посреди голых конечностей, которые пинались и выворачивали коленные суставы, пытаясь до него достать. Отметив, что позади еще примерно пятьсот метров плоти, храмовник увернулся от очередного пинка в бок.
Не такой уж он и бескрайний. Главное найти клинком все его сердца и пронзить до основания. На Пламя полагаться не приходилось — Проявитель только что убил Инквизитора и проявил эту тушу, ему нужна долгая молитва, чтобы восстановить силы. Асгред наполнил воздух быстрой сталью.
Павел стащился с валуна неохотно — он хоть и видел теперь, что нужно рубить и куда тыкать, но видимое ему нравилось не особо. Он предпочитал непроявленных тварей, так еда в его слабом желудке задерживалась подольше.
Так уж и быть, как-нибудь в другой раз. Отерев рот здоровой рукой, храмовник принялся уныло отрубать руки и ноги. Детские он пропускал — что они ему сделают, да и жалко как-то. Посмотрел назад, вперед — конечностей много, а будет ли в этом толк? Только разозлит эту тушу, хоть она и не может его достать.
У него не такой зоркий взгляд, как у Асгреда — ему не угадать, где находится сердце. А запомнить, где и что находится в процессе проявления Павел не успел. Голова раскалывалась от крика, да и проворства ему недоставало. Асгред порхал наверху, будто отрастил крылья и вертелся как пчела в полете. По некоторым расчетам пчелы летать не должны, и Асгред, наверняка, из таких — не должен, но летает. Павел досадливо обрубил пятку, толкнувшую его прямо между лопаток и сморщился, когда из дыры в щиколотке полилась не кровь, а дерьмо. В сортах дерьма он разбирался совсем не так хорошо, как Проявители, а потому заморачиваться с названиями не стал.