Тони видел, как лицо Терри засветилось от неподдельного удовольствия при воспоминании о тех днях. Если теплота ее улыбки вызывает учащенное биение пульса у такого подготовленного к всевозможным женским ловушкам человека, как он, то что же говорить о неискушенных мужчинах?
— Мнение твоего отца до сих пор оказывает влияние на твою карьеру?
Своим вопросом Арчер выражал сомнение по поводу ее способности принимать решения, и это разозлило Терезу. Но она сама не раз задумывалась над этим. После смерти родителей девушка чувствовала себя растерянной и беспомощной. И когда по прошествии какого-то времени решила, что справилась с неразберихой в делах, неожиданно умер Клод, и Терри оказалась перед еще большим числом проблем.
Она понимала, что сидящий напротив человек, вполне возможно, в состоянии помочь ей, но не собиралась выставлять себя этакой неприспособленной к жизни овечкой.
— Может, тебя удивит это, Энтони, но я уже давно сама принимаю все решения, касающиеся моей жизни и карьеры. И пока все они были правильными.
— По крайней мере, до недавнего времени, — возразил он со знанием дела.
— Не... не понимаю, о чем ты говоришь, — смутилась Терри, но, почувствовав неуверенность в своем голосе, добавила более твердо: — Какие это так называемые «неправильные решения» ты имеешь в виду?
— Ну, например, из-за которого «Лафонтейн Косметик» решило не продлевать контракт с тобой.
Услышанное парализовало Терри, но ее мозг судорожно заработал. Откуда Арчер мог узнать об этой истории? Да нет, не может быть! Джефри Кремер, главное лицо в «Лафонтейн» и законченный мерзавец, уверял, что пока не будет обнародовать решение компании. Будучи сыном владельца компании и потому чувствуя себя в безопасности, он «щедро» дал ей еще неделю на изменение решения — и моральных принципов!
Арчер не сводил с девушки глаз, и от волнения она с трудом проглотила подступивший к горлу комок. Судя по всему, Тони знает что-то, но что? А если он просто хочет выудить информацию? Не собираясь посвящать Арчера в свои проблемы, она решила попытаться выяснить это.
— Не знаю, с чего ты взял, но всем известно, что мой контракт закончился сразу после смерти Клода. И компания, зная, в каком состоянии я находилась после кончины твоего отца, просто отложила подписание нового контракта.
— Чепуха, — бросил Тони бесстрастно. — Мне стало известно, что если ты не согласишься на новые условия — их новые условия, — подчеркнул он, — ты уходишь из «Лафонтейн Косметик».
Черт! Откуда он узнал об этом? И интересно, знает ли Арчер, что это за условия?
— И что же это за «новые условия», о которых ты так хорошо осведомлен? — спросила Терри.
— Ну, милая... — Энтони откинулся на стуле и сцепил руки на затылке. - Точно не могу сказать...
Девушка издала было вздох облегчения, но Арчер продолжил:
— Я знаю, что тебя эти условия не устраивают, поэтому твой агент из кожи лезет вон, чтобы найти для тебя новую клиентуру.
— Откуда... как ты узнал об этом?
— Секрет фирмы.
— Ты к этой области не имеешь никакого отношения, по крайней мере, в этой стране, — поддела Терри.
— Ты права, но статус сына Клода Арчера позволяет мне... — Тони нахмурился. — Скажем так, я воспользовался дружбой с хорошо информированными источниками из твоей компании.
— Очень жаль, что этот статус не позволяет тебе быть приятной личностью!
Арчер от души рассмеялся, оценив юмор собеседницы, и Терри попыталась вспомнить, что она только что брякнула. Ей хотелось, чтобы реплика прозвучала как оскорбление.
— Ты обладаешь более острым умом, чем я предполагал, — похвалил Энтони.
Девушка наградила его холодным взглядом.
— Меня твое мнение почему-то не трогает.
Ухмыльнувшись, Тони снова взял бутылку шампанского, но Терри прикрыла бокал ладонью.
— Ты, кажется, говорила, что тебе нравится шампанское.
— Нравится. Но если ты хочешь влить в меня еще хоть каплю этой жидкости, тебе придется делать это внутривенно.
Энтони поставил бутылку в ведерко и снова откинулся на стуле. Безупречно выточенное природой лицо Терезы при беглом взгляде наводило на мысль, что его обладательница — невозмутимо спокойная натура. Но Арчер видел решительно сжатые губы и почти физически ощущал раздражение, горевшее в голубых глазах, обрамленных густыми ресницами. Правда, глаза сейчас были скорее штормового цвета, нежели голубого.