Дуглас помолчал.
— И вдруг недавно я узнаю, что этот самый безграмотный Дэн Миллер пытается изобрести пишущую машинку, потому что ему не нравится писать от руки. И на изобретенной вот буквально только что клавиатуре этот самый Дэн Миллер набивает текст так быстро, что аппарат Юза не успевает его принимать. Интересный навык у безграмотного человека. Однако Дэн Миллер – в самом деле необразованный человек в европейском смысле. Да и по российским представлениям, образованный человек знает латынь и французский язык. А Дэн Миллер – не знает. Зато он разбирается в электротехнике и имеет интересные представления о науке и технике. Лекции эти его взять… Ладно, технику я не буду трогать, я в ней ничего не понимаю, — махнул рукой Дуглас. — Дэн Миллер еще в мае не имел ни малейшего представления о том, как выглядит человек, переболевший оспой, хотя в России эта болезнь отлично известна. Дэн Миллер воду пьет только после кипячения, чтобы не заболеть дизентерией, хотя все врачи говорят, что болезни передаются через вдыхание гнилостных миазмов.
— А комаров он обвиняет в малярии и желтой лихорадке, — пробормотал я.
— Да, Ирвинг об этом упоминал, — кивнул Дуглас. — Я тоже комаров не люблю. И чиггеров.
— Про чиггеров я не знаю, — признался я. — А вот клещи переносят энцефалит и болезнь Лайма.
Дуглас позаимствовал мой карандаш и что-то написал в своей тетради. Надо полагать, про энцефалит и болезнь Лайма с клещами. Потом с прокурорским видом посмотрел на меня:
— Дэн Миллер предпочитает ходить гладко выбритым, но еще в мае не умел бриться самостоятельно. И в то же самое время, когда его брил Джейк, так напрягался, как будто прежде его никто никогда не брил. Это мне Джейк так сказал.
— Джейк – трепло, — отозвался я. — Мне просто не нравится, когда меня хватают за лицо. Да еще при этом размахивают перед глазами очень острым предметом.
— Но бриться-то тебе пришлось учиться?
— Да, — признал я.
— Ирвинг сказал, будто ты в мае говорил ему, что читал роман Майн Рида «Всадник без головы».
— А что? — спросил я, подозревая неладное.
— Сначала он подумал, что ты перепутал авторов и имеешь в виду «Сонную лощину».
Я смутно припомнил, что вроде как слыхал про такое кино, но смотреть его не стал, поэтому сейчас промолчал.
— А совсем недавно один английский журнал объявил, что начал публикацию романа Майн Рида. Именно «Всадник без головы», — сказал Дуглас. — И кого ты там называл Ирвингу из американских писателей, переведенных на русский язык?
— Не помню, — буркнул я.
— А вот Ирвинг запомнил, что ты назвал ему совершенно неизвестного ему писателя. Некоего Марка Твена. Я навел справки: никто про такого писателя не слыхал.
— Значит, я ошибся, — вставил я.
— И не успел я получить отрицательные ответы, как Генри Клапп-младший прислал мне вдогонку второе письмо: мол, только он отослал мне первое письмо, как следующей почтой ему приносят весточку от Артемиуса Уорда, в котором он рекомендует к публикации рассказ своего друга, калифорнийского журналиста Марка Твена. Прекрасный рассказ, очень смешной. Клапп сразу отдал его в печать. Он мне даже этот номер The Saturday Press прислал. Я вот теперь думаю: а кто написал «Остров сокровищ»? Вернее, кто напишет?
— Роберт Льюис Стивенсон, — буркнул я.
— Американец?
— Нет.
— Когда?
— Я не помню.
— Да, конечно, — посочувствовал Дуглас, — не можешь же ты помнить всех писателей, пишущих на английском языке…
— Я и про русских-то писателей не знаю, кто, когда и что написал за последние полтора века, — согласился я.
— Полтора века, значит? — тихо спросил Дуглас.
Я кивнул.
Дуглас прикрыл глаза.
— Это ужасно, — немного спустя проговорил он. — Я вот представил, как я вдруг очутился в совершенно чужой стране… во Франции, например… и на дворе начало семнадцатого века.
— Лучше представь, что на дворе сейчас начало седьмого века, — посоветовал я. — Потому что ты плохо представляешь, как рванет технический прогресс.
Дуглас открыл глаза.
— Седьмой век? — переспросил он. — Ну тогда это не так страшно. Я, пожалуй, попробую завоевать себе королевство.
— Вперед, — пригласил я.
6
Добившись от меня ответа, Дуглас притих, задумчиво глядя перед собой. Было похоже, что он так увлекся обоснованием своих выводов, что о логичном продолжении своих выводов так и не подумал. Ну вот, он доказал мне, что я пришелец из будущего, и я это признал. А дальше-то что?
— Но как? — наконец выдавил он из себя. — Я бы понял, если бы ты очутился в будущем. В конце концов, в истории Рип ван Викля ничего особо невероятного нет: человек впал в особо длинный сон и проснулся через сто лет. Вероятно, такого сна можно добиться с помощью каких-то медикаментов вроде морфия, хотя я не представляю, зачем этого добиваться. Но как попасть в прошлое? Оно уже прошло, его нет… Или есть?