Из коридора появился Дуглас, вытирающий руки полотенцем.
— Вы с Фоксом разве до Хейса ходили, а не до Флетчера? — спросил я его.
— Хейс – это и есть Флетчер, недавно переименовали, — ответил Дуглас, передавая мне полотенце. — Можешь сходить умыться, а то вот-вот поезд подадут.
— О, и вы из «Вестерн Континентал»? — приятно удивился Бейнс и представился.
— Маклауд, — встряхнул его руку Дуглас, и кивнул мне: – Ты иди, иди…
Когда я вернулся, он вдохновенно врал благодарным слушателям о полной опасности работе телеграфистов на Индейской территории. Бейнс слушал его с широко распахнутыми глазами: похоже, ему в Миссури романтики не хватало. Впрочем, скоро нам пришлось прерваться, подошел паровоз с одним пассажирским вагоном, несколькими товарными и открытыми платформами. Мы загрузились в поезд. Оказалось, что люди более-менее начальствующие квартируют в Кэмероне, а этот поезд заодно с доставкой строительных и прочих грузов выполняет роль трамвая. Кэмерон с его тремя десятками домишек был единственным сравнительно крупным населенным пунктом на всем пути до города Либерти. Приблизительно где-то на половине этого пути, рассказал нам Бейнс, крупный землевладелец Латроп подарил кусок земли под застройку, но когда в этом поселке построят гостиницу, железная дорога уже доберется до Либерти. Так что выбор был пока небольшой: или трать время на дорогу до Кэмерона, или живи в палатке.
Палаточный городок мы увидели, когда поезд миновал стоящую в чистом поле будочку с гордой надписью «город Латроп» углем по свежим доскам. Вокруг будочки на километр или два не было ни единого строения, и только потом показались палатки. Жизнь здесь еще только начиналась, рабочий народ бродил около костров, повара проворно раскидывали по мискам кукурузную кашу, в подставленные кружки разливали кофе. Бейнс еще из вагона высмотрел какой-то фургон, показал его нам и велел не упускать из вида: можно договориться, чтобы нас отвезли в Либерти, фургон оттуда. И мы, едва поезд остановился, в темпе рванули туда… вернее, рванул Дуглас с нашими саквояжами и тубусом, а я, нагруженный коробками, сперва потерялся, не угнавшись за ним, но потом благополучно сам и нашелся, потому что пёр в прежнем направлении.
Не прошло и получаса, как мы уже двигались в сторону города Либерти, к тому же успев прикупить в палаточном лагере кусок копченой оленины и краюху хлеба, так что без завтрака не остались.
Лошадки живенько тащили опустевший фургон домой, и часа три спустя впереди показались дома Либерти.
— Вон тюрьма, — показал Дуглас на небольшое строение, сложенное из камня. На мой взгляд выглядела тюрьма совсем несолидно, хотя, впрочем, в иных западных городишках я видел в качестве тюрем и вовсе сарайчики. Наверное, городу, в котором и полутора тысяч жителей нет, грандиозной тюрьмы и не нужно.
— И что, — спросил я. — Там у тебя сидит кто-нибудь знакомый?
— Да нет, — ответил Дуглас, — но ты же интересуешься местными достопримечательностями. Так вот это – святое место для мормонов. Джозеф Смит со товарищи просидел здесь четыре месяца. Правда, вряд ли кто из жителей Либерти позволит тут мормонам молиться. Тут, знаешь ли, целая война случилась в тридцать восьмом году: мормоны заявили, что около Индепенденса – это там, за Миссури, милях в десяти отсюда к югу, — находился Эдем…
— Эдем? — ошарашенно спросил я. — Райский сад?
— Ну да, он самый, — подтвердил Дуглас. — А после изгнания из рая Адам с Евой жили тоже недалеко, около Гранд-ривер. В общем, в райские места обильно ринулись мормоны, а старым поселенцам это очень не понравилось. Ну и началось: нападают, грабят и немножко убивают. И те, и другие. Кончилось тем, что мормонов выгнали в Иллинойс, а Смита посадили. Ты, кстати, не смотри, что тюрьма небольшая. Там два этажа и стены в четыре фута полщиной.
— В Иллинойс? — переспросил я. — Не в Юту? — я оглянулся на тюрьму, пытаясь понять, что там внутри за комнатушки, если стены по четыре фута? Ну, еще один этаж – это подвал, а если мысленно сузить с одной стороны на четыре фута и с другой… а в принципе, не так уж и мало, примерно шестнадцать квадратных метров. Может быть, даже семнадцать.
— Да что ты, в Юту мормоны переселились много позже, после смерти Смита, в сорок седьмом году.
Возница высадил нас около почтовой конторы, и мы оставили наши вещи у почтмейстера, заодно узнав, когда ожидается дилижанс до Канзас-сити. Оказалось, еще нескоро, мы вполне имели время сходить по делам Дугласа. Дуглас только достал из своего саквояжа увязанный в серую оберточную бумагу сверток и сказал, что это подарок.