— Ну какой ты европеец? — укоризненно сказал он. — Европеец в жизни не позволит себе орать на хозяина завода. Американцы – те могут.
— Я не европеец, — ответил я. — Я русский.
— А русские разве не европейцы?
— Скифы мы, — ответил я. — Азиаты. С раскосыми и жадными глазами.
Ричард внимательно посмотрел на меня:
— Не похож.
— Это стихи, — объяснил я.
Ричард кивнул.
— Это мой завод, — немного погодя сказал он. — Я не могу позволить, чтобы на моем заводе кто-то на меня орал.
— Это моя конструкция, — ответил я. — Какого хрена ты велел Свенсону делать планку без отверстия?
— Сломается же.
— А если по-твоему – просто работать не будет.
Мы еще немного посидели.
— У меня за комнату до конца недели заплачено, — сказал я. — Поеду, пожалуй, в Форт-Смит, там Джонс мне не указывает, сколько отверстий в планках сверлить.
— Дыра этот ваш Форт-Смит, — бросил Ричард.
— Да ну, нормальный городишко. Если б там еще электростанция была – вообще бы и мечтать было не о чем.
— А что, — спросил Ричард, — в электричестве ты разве понимаешь?
— Чего там понимать, — отмахнулся я. — Скоро все станет электрическим, включая утюги и чайники.
Ричард вежливо сделал вид, что поверил.
— Построить бы на Арканзас-ривер плотину, — помечтал я. — двойная польза: и электростанцию можно поставить и навигацию в засушливый сезон наладить.
— Там племенные земли, — возразил Ричард. — А значит, утрясать все вопросы придется не только со штатом, но и с федеральным правительством. Ты не справишься.
— Да я и в масштабах округа бы не справился бы. Не умею я крупно мыслить. О мелочевке думаю.
— Ну почему, — вежливо пробормотал Ричард, — если придумать мелочь, которая будет продаваться тысячами, то это уже не мелочь.
— Это вроде бритвенных лезвий? — сболтнул я. — Миллионами можно продавать…
Ричард призадумался.
— Это ты о чем? — спросил он.
— Ну, бритва. Ее нужно постоянно точить, а не то и побриться толком нельзя будет.
— Ну да.
— И опасная она…
— И что?
Я достал из кармана блокнот и изложил в эскизах концепцию бритвенного станка и сменных лезвий.
— Простейшая же вещь, — сказал я. — Не может быть, чтобы ее никто не запатентовал.
Ричард рассматривал рисунки.
— И как такое лезвие после использования точить? — спросил он.
— Зачем точить? Выбрасывать.
Я немного порассуждал, что Джонс производство бритвенных лезвий не потянет: тут нужна сталь определенного качества и станки… но заметил, что Ричард как-то не очень внимательно меня слушает.
— Выбрасывать? — переспросил он наконец с каким-то странным выражением лица.
— Ну да, а что? Вы же туалетную бумагу после использования выбрасываете, а не стираете и заново проглаживаете, а лезвия не сильно-то по стоимости от туалетной бумаги должны отличаться.
— Расскажи мне о туалетной бумаге, — ласково попросил Ричард.
— Э-э… а что о ней рассказать? — удивился я, глядя на него с подозрением. — Хреновая у вас здесь в Миссури бумага. Ну у нас-то в Форт-Смите, конечно, газетка вполне за туалетную бумагу сходит, но в лучшем-то отеле Канзас-сити, мне казалось, можно было в сортире повесить нормальную бумагу. А там ту же резаную газетную бумагу разложили, разве что без типографской краски. Что, помягче бумаги в Канзас-Сити не нашлось?
— Выбрасывать? — переспросил меня Ричард, и я понял, что ни фига он меня не слушает, а все еще усваивает идею об одноразовых бритвенных лезвиях. В девятнадцатом веке в Штатах концепция «одноразовости» была не в употреблении. Даже упаковочную бумагу старались не рвать, аккуратно складывали после использования – пригодится. Ну и, само собой, вещи ценились добротные. Производить вещи, которые заведомо теряют качество после первого же использования? Абсурд!
— Чертеж нормальный сделай и начинай оформлять патент, — велел Ричард, придя в себя.
— Хорошо, — покладисто согласился я. — Как раз будет чем заняться перед отъездом.
— Все-таки твердо решил уезжать? Может, проще в следующий раз не ругаться?
— В следующий раз проще морду набить, — согласился я.