Даг: Это невозможно. Папа искоренил пси.
Торенец: Необходимо прошерстить ближний круг.
Даг: Невозможно. А то откопают седого... Нас слушают.
Торенец: Не может быть!
Даг: Ощущение верное. Расходимся. Связь по второму каналу.
Когда двое, осторожно оглядываясь по сторонам, встали и ушли один за другим, Амарин дрожащими от напряжения руками снова застегнула Итур и, вытерев взмокший лоб, прохрипела:
-Налей - ка, дддруг, мне золотую чарку...
Вот только натолкнулась на взбешенный взгляд полицейского.
-Трындец, ДейСоло. У тебя еще и Итур! А ты открыто в кабаке это показываешь! Хочешь остаток жизни провести на цепи, запетой в подвале какого - нибудь криминального папика? Еще раз так сделаешь, придушу собственными руками, чтоб не мучилась!
- Я ж хотела как лучше...
- А если я предатель! - ДеБрог громко шипел.
-Тогда я просто сдохну в подворотне и не буду мучиться. Ну ладно, Вит! Я устала прятаться! Просто скажи мне что - то подобное: мол, благодарю за доверие, условный офицер ДейСоло! И вообще, налей мне чарку! Пожалуйста!
ДеБрог вынул тармский эль, открыл его и налил в пустую деревянную кружку маленький глоток.
- Это все? - разочарованно уточнила Амарин.
- Норма. Сделашь глоток - поймешь.
ДейСоло послушно взяла кружку и выпила.
- ААА! - восторженно выдохнула .- Дай еще...
- Нет больше.
-Как нет?! - голос девушки обиженно зазвенел.- Я целых три бутылки купила. Вот же, стоят, в пакете...
- Говорю тебе, что нет. Они разбились!
- Как разбились?!
- Вот так! Со звоном! - и ДеБрог столкнул пакет с драгоценным тармским элем на пол. - И вообще, прекращай мне таскать эту гадость. Я теперь не пью.
- А вот я очень даже пью! Мне срочно нужно залить душевное смятенье. Эй, официант!
- Вот же... Смятенье не заливают, его вы-го-ва-ри-ва-ют, - и ДеБрог схватил Амарин за здоровую руку и силой вытащил ее из кабака на свежий воздух.
____________________________________________________________
Уже начинало смеркаться, а они все шли и шли. Амарин, не переставая, все говорила и говорила,а ДеБрог лишь иногда покачивал головой да поддерживал забывавшую смотреть себе под ноги девушку, оберегая от падений.
Когда, наконец, очнувшись, Амарин замерла возле апартаментов адмирала, ДеБрог иронично заметил:
- Итак, теперь ты девица на выданье?! А нашего адмирала все на Аскон тянет... Это патология! Хотя теперь я его очень понимаю...
Амарин с трудом выдала свой фирменный лучезар:
- Да мы вообще, провинциалки, ушлые девицы!
- Безусловно, от тебя только ушлостью и веет...Ты хоть уверена, что хочешь войти?
- Нет, не уверена. Но я все равно войду.
- Вот что, ДейСоло. Если ты решишь отсюда уйти, лишь скажи, приеду и заберу.
- Спасибо, Вит, но не надо. Я не позвоню...Я просто уже все решила.
- Решила она...Не важно, что ты решила, просто знай, что ты не одна...
- Знаю, Вит, спасибо тебе. Иди!
- Сейчас кому - то уйду!
Но Амарин уже решительно вбегала на порог, махнув ДеБрогу на прощанье здоровой рукой.
Глава 29
ДейСоло мало чего в этой жизни боялась, потому что все самое плохое в её жизни уже давным-давно случилось, но вот в эту уже знакомую дверь она входила с большим опасением. Дом встретил её ярким светом, ароматными запахами и печальным Дахарогом, лежащим в огромной плюшевой корзине у самого порога.
-Что, и тебя заставили жить по адмиральским правилам? - спросила, присаживаясь, Амарин у грустного, сонного Дахарога, почесывая его пеструю рожицу за длинным ухом.
-Правила делают жизнь понятнее, - услышала она голос, от которого тревожно сжалось сердце и застучала, толкаясь, по венам горячая кровь. - Ты поздно.
-Дела.
Он стоял, опираясь спиной о декоративную арку, и смотрел, как несмело, даже как-то растерянно поднимается с пола Амарин. Вся эта ситуация была ему неприятна, казалось глупой и нелепой, но ... адмирал умел смотреть правде в лицо. А эта правда звучала в ушах твердым голосом ДейСоло:
-Вы грезите мной, адмирал...
Он действительно грезил ею. Надо же, такое верное, такое правильное слово подобрать к тому неясному и скрытому, что он чувствовал к этой временами необыкновенно нежной и всегда невероятно притягательной асконской шлюхе. Много раз за сегодняшний вечер он порывался выкинуть её вещи из дома, но не смог. Он не смог победить это сильное, мучительное наваждение и принял единственно верное решение - насладиться им. Он уговаривал себя, что поступает даже слишком благородно, что асконская блудница должна быть счастлива его щедрым предложением, но все равно сейчас, погружаясь в этот ранимый, неприкрыто растерянный взгляд, чувствовал себя подлецом.