Выбрать главу

- Что ты, котик, какие тайны могут быть от тебя... Я вся твоя, милый...

- В последнее время ты кажешься мне странной, отчужденной, будто бы твои думы занимает кто-то, кроме меня, - вкрадчиво произнес он, грубо тиская ее грудь. - Но это не так?

Резкий толчок - и она в его хватке. Он держит ее шею на грани удушья, как говорится, «Вместо тысячи слов».

- Как я могу уйти от тебя...

- Уйти от меня? - расхохотался мужчина и сорвал баснословных сумм платье с ее изящной, однако спортивной фигуры. - Уйти?! Девочка моя, выпей еще немного, чтобы страшные слова даже не приходили в твою красивую головку. - Он поднес к ее рту бутылку и насильно заставил глотать и глотать, пока реальность не перестала иметь четкие границы, границы вообще. - Вот как, хорошо. Уйти от меня ты сможешь только тогда, когда я тебе разрешу.

- Да, все так, - согласилась (а был ли у нее выбор?) Кристина.

Алкоголь был ее пагубной страстью, и он знал это. Пользовался этим знанием вовсю. Злоупотреблял. Будь его воля, он бы нежно вкалывал ей дозу в вену, поглаживая по колену и называя своей девочкой. Все монстры так делают перед тем, как расчленить жертву на живую.

Его руки, которые она больше никогда не осязала, не чувствовала даже их температуру, они стали неким мифическим щупальцем, двинулись вниз по изгибам ее обнаженного тела. Пусть делает с ним все, что хочет. Ничего, что бы могло оскорбить ее, он уже сделать не сможет.

- Хорошая девочка... Моя самая любимая...

Виктор с грустью усмехнулся, понимая, что в тридцать она станет не нужна ему. Старая, измотанная жизнью, черствая внутри и пожеванная снаружи, эта кукла будет больше не в ходу. На смену ей придут другие. Они всегда приходят.

Когда его руки раздвинули ее бедра, теплота хмельной тьмы задушила сознание.

 

Утро разверзлось под ногами горячей землей, из-под которой взвивались лавовые язычки. Кристина знала наперед, что ноги откажут первыми. Судороги заставили ее кусать одеяло в беззвучной злобе. Потом на колени падет ее голова. Череп будто бы раскроили на условные квадраты и играли в морской бой, взрывая то там, то тут боль.

- Сдохни! Сдохни! Ты и твоя семейка! Все твои детишки пусть сдохнут в мучениях!

Так начинались все пробуждения после добровольного насилия. Такой термин давно пора ввести в уголовный кодекс. Ведь эти продажные оборотни крышуют богатых сифилитиков, которые продают любовь даже тем, кто не хочет ее брать.

- Любовь, - фыркнула девушка, протирая бедра простыней, чуть ли не задержав дыхание, чтобы даже этот запах не чувствовать. - Вонь любви, мать ее.

На тумбе рядом с кроватью лежала записка и купюры. Дрожащей рукой она дотянулась до взятки за любовь. Ее неподкупность всегда стоит очень дорого.

- Любимая, все было прекрасно. Спасибо за доставленное удовольствие. Надеюсь, ты тоже его получила. Порадуй себя чем-нибудь, - прочитала Кристина и, плюнув на листок, разорвала его. С деньгами она поступила так же, только рвала их дольше и на более мелкие кусочки. - Как же ты хотел их, мечтал о них, спал и видел себя в денежной куче. Эх, где-то сейчас плачет мой папаша, - вздохнула девушка, расшвыривая остатки пятитысячных по полу. - Это же удар в самое сердце. - Яростно наступила на кучку побольше и начала давить тапкой. - Денежки.

После нескольких часов реабилитации (два пальца в рот, чтобы, наконец-то, очистить организм; пачки сигарет и чашечки ароматного коньяка) она вспомнила о том, что бесило ее еще больше Виктора.

- Ах, этот придурок с зоны!

Она ринулась к тайному шкафчику, где была складирована корреспонденция с того света. Тюрьму Кристина считала тем светом. А он жила на этом. И перекинуть мостик не удастся.

- Фу, эти письма писали руки убийцы. В крови, фу, - причитала она, постоянно жмурясь и перебирая одинаковые конверты.

Зачем она их хранила? А зачем люди собирают фантики? Штампы в паспорте? Живется скучно.

Пандора смотрит из глаз каждой женщины, и эти линованные листы внутри белых конвертов манили ее прочитать содержимое. Но притрагиваться к этой холере ей не хотелось.

- Что он вообще может мне написать? Да и сколько можно присылать их мне?! - возмущалась Кристина.

На самом деле она боялась. Очень боялась. Если она не остановит этот поток словоблудия в свою жизнь, Виктор может догадаться. Он уже видит, что ее мысли заняты чем-то новеньким. Ему это не нравилось. Даже когда она решила пройти курсы каллиграфии, чтобы отвлечься от засасывающей пустоты жизни, он запретил. Чем меньше опилок у куклы в душе в виде привязанностей, тем проще ею управлять.