Конвой толкал его в спину, чтобы он шел быстрее, чтобы шоу необоснованного линчевания скорее началось и закончилось. Сотрудники тюрьмы отправятся домой, к родным стенам, дымящимся ужинам и рассказам детей о том, как прошел день в школе. А он...
- Зашел. Сел. Жди.
Зверь усмехнулся.
- Ок, начальник, - он впервые рискнул быть настолько дерзким.
Человек, над чьей головой вот-вот взлетит острие меча, явно не будет думать о вербальной вежливости. Какое-то время он чувствовал возню вокруг этой ситуации, вокруг себя, будто в этой паршивой тюрьме ожидали Мессию.
- Для этих уродов богачки с рабочим ртом и есть Мессии.
- Прошу вас, - неожиданно вежливый, заискивающе ласковый голос начальника тюрьмы буквально вплыл нежной дымкой в серую комнату.
Мужчина напрягся. Как запел соловей-то!
- Спасибо, - не то огрызнулась, не то оскалилась девушка, проходя медленной походкой в эту конуру, где происходившее явно немного отличалось от того, что она привыкла видеть в своей красивой жизни. - У меня мало времени.
- Конечно, мы понимаем.
За широким стальным столом разместились такие разные люди: он в наручниках и на некотором отдалении от стола, как бешеная собака, которая бросается на людей, таинственная незнакомка в очках, начальник. У двери нес службу охранник. Вдруг псина все-таки накинется на мадам! Зверь позволил себе не скрытую, едкую улыбочку.
Начальник тюрьмы побагровел от его выходки. Подойдя ближе, он схватил заключенного за воротник формы.
- Я сгною тебя, ублюдок, в параше, если у нас будут из-за тебя проблемы. Если все это дерьмо выйдет за стены этой комнаты, - прошипел он на ухо Зверю. - Ты меня понял?
Тот кивнул. Ему просто хотелось знать, что, черт возьми, произошло?
Кристина сняла очки, не опасаясь быть сфотографированной и уличенной в разборках в ментовке. Она ожидала увидеть кого-то другого перед собой: покрытого партаками, неотесанного мужлана с изъеденным оспинами лицом. А еще, у него должны быть золотые зубы. И цепочка. И вообще... Почему он... нормальный?
- Как ты это объяснишь?
Вопрос начальника сопровождался громким падением пачки конвертов на стол. Мужчина пожал плечами.
- Никак. Письма, наверное.
- Почему ты закидывал ими... - он запнулся, зная, что нельзя называть имя Кристины, - потерпевшую?
- Слушайте, я не понимаю, что случилось? - подал голос Зверь. - Вы кто, женщина? Что я вам сделал?
- Закрой пасть, - процедил начальник, не узнавая покорного зека, - если не отвечаешь по существу.
- Подождите, - Кристина остановила его. - Ты писал мне письма, сначала регулярно, потом был долгий перерыв, а затем мне пришла вот эта куча, - она брезгливо ткнула темным ногтем в конверты. - У тебя вообще мозг есть? Если я тебе не ответила в первый раз, второй и третий, значит хватит! Ты не подумал, что у меня могут быть проблемы из-за того, что меня закидывает сальными, похабными, грязными, - ее лицо перекосило от отвращения, писульками какой-то... какой-то преступник!
Ее нервы накалились докрасна. Девушка со злость метнула стопку писем на пол, часто дыша. У нее ушла куча нервов на беготню с этими письмами, на шифрование от Виктора, на скандалы с начальством тюрьмы. Пришлось настаивать на личном присутствии при этом разговоре, чтобы убедиться, что больше придурошный зек не появится в ее жизни, не сунет даже кончик своего кривоватого носа в ее существование.
Они не понимали друг друга, как огонь и лед. Она опаляла его пламенем своей ярости, желая сжечь в пепел, а он только и отвечал ей взглядом глаз цвета прозрачного льда. От чего ему защищаться? За что оправдываться? Кто она вообще такая? Зверь смотрел на нее, пытаясь припомнить, где они могли пересекаться в прошлой жизни. Он совершенно не узнавал эту женщину: измученная, бледная, лицо слишком острое, кожа тусклая, как самая дешевая туалетная бумага. Да он с такими девушками из низших слоев даже и не общался никогда. Мужчина тряхнул головой, прогоняя наваждение. Если она наркоманка или алкоголичка, откуда у нее столько власти, чтобы закатить скандал Миронову, этому церберу их тюрьмы?
- Девушка, я не знаю вас. Я ничего вам не писал. Что за чушь творится, - ошеломленно пробормотал Зверь, переводя взгляд то на Миронова, то на нее. - Я не знаю вас!
- То есть ты... - начал начальник, но буйная пострадавшая опять не дала ему сказать.
- Ты, - накинулась на него она, - не признаешь свою вину. Плевать на тебя. Ты сдохнешь в этой тюрьме без еды и воды, я тебе обещаю! Если только от тебя придет хотя бы одна строчка, если я о тебе еще когда-нибудь услышу, я...