- Конечно, буду премного благодарен. Ты не из бедных, как я заметил.
- Да нет, - солгала девушка. - У меня дядя по какой-то там линии матери высокий чин. Вот я и попросила его подсобить с письмами. Видимо, он слишком уж подсобил, раз ваш Миронов в форменные брюки наделал. А так я самая обычная баба с самой обычной жизнью.
Зверь успокоился. Теперь можно не накручивать себя.
- Я оставлю тебе свой адрес. Пиши, если будет желание. Насчет писем и посылок я пообщаюсь с начальством. К тебе не будут применены никакие штрафные взыскание, ну или как это у вас тут называется.
- Кастетом по морде это у нас называется, - усмехнулся Кирилл, смотря на ее расцветающее лицо.
Она черкнула ему свой второй адрес, чтобы больше не бояться за жизнь, и пообещала скорую посылку с сигаретами, мылом и едой.
- Ну, я пошла, - произнесла девушка, подходя к выходу.
- Спасибо тебе.
- За что? За то, что чуть не угробила тебя?
- Да. За то, что появилась. Пока!
Кристина робко кивнула, точно девчонка шестнадцати лет, тушующаяся перед мальчиком, который нравится. Она никогда не испытывала этих сладких романтических чувств. Взрослая жизнь слишком быстро выжгла в ней всю романтику.
- Пока, Кирилл!
Она ушла, а он еще долго слышал в голове ее прощание и то, как она назвала его по имени. Она была первым человеком, для которого он не Зверь, а Кирилл...
Глава 9
Глава девятая
Ступая по следам моей боли, не порань свои пятки.
Февраль разливался по улицам столицы серо-коричневыми рваными лужами, словно кто-то обрывал листок и раскидывал лоскуты на асфальт. Редкий снег превращался в грязный лед, втаптываемый подошвами сапог и приминаемый зимними шинами автомобилей. Люди хлюпали по этой сырой кашице, спасаясь под зонтами от дождевых капель, спеша к себе в убежище - домой.
Кристина замуровалась в ванной комнате, совершая ритуал очищения над своей кожей. На сегодня ее долг выполнен: ее поимели достаточное количество раз, чтобы она могла смыть макияж, выбросить свое очередное лицо в сток раковины. Она вздрогнула, слыша завывания ветра на лестничной клетке. И за что они платят такие деньги за эту элитную будку, если ветер прорывается сюда так же, как и в обычную, крестьянскую многоэтажку?
- Как же хорошо, - простонала она, ощущая легкое покалывание очищающего геля с вулканическим пеплом.
Виктор ждал ее в спальне. По ящику для зомби начали крутить спорт, поэтому он закончил с ней быстро. Надо было успеть изнасиловать ее до начала матча. Девушка набрала на палец гелеобразный крем с нежнейшим ароматом люкса и нанесла его на кожу.
- Не зря ты стоишь пятьдесят тысяч, - вынесла свою оценку средству Кристина и вернула фарфоровую баночку на полку.
Она обожала прикосновение воды к коже лица. Свежесть. Прохлада. Чистота. Все, чего ей так не хватает в жизни. Все они, люди, пытаются плыть, раздвигая плотные воды этого моря руками, стараются удержатся на поверхности живыми, но однажды, поняв, что оказались злостно брошенными кем-то камнями на самое дно, молча мчатся навстречу ему. Свое дно она уже исследовала вдоль и поперек.
- Кристиночка, - позвал ее монстр из снов, которые никогда не транслируют по федеральным каналам. - Я заждался тебя, моя девочка.
- Я иду, любимый! Минутку!
Распихав всю косметику по полкам, расталкивая одними флакончиками другие, наваливая крема без крышек на другие, вогнутые и треснувшие от ее беспечного обращения с ними, Кристина посмотрела на себя в зеркало. Она стала мыть его. Не часто и не очень усердно, но дымка разводов рассеялась. Кирилл сказал, что она красивая...
Наверное, это так по-детски, но мужчина никогда не говорил ей, что она хороша собой, не имея корыстных интересов в отношении нее. Мужчина никогда не говорил ей, что она красива, видя ее без макияжа. Без штукатурки ее видело только зеркало, а оно всегда отвечало ей лишь злобой, ее собственной злобой, огрызалось ее закадровым голосом. Ведь что есть зеркало? Наша любовь или ненависть к себе. Отражение своего я, а не прыщей и морщин. Виктору тоже иногда выпадала честь видеть ее без маски, но он никогда не смотрел вглубь. Перед она представала сияющей дорогущими кремами и сыворотками на лице, с наращенными ресницами и обколотыми губами, сразу после коррекции. Настоящей, сдувшейся куклой ее видел только Кирилл тогда, на зоне. Кристина провела по поверхности зеркала ладонью с некоторой нежностью, словно лаская себя. Так непривычно относиться к себе, как к человеку, а не скоту, отправленному на забой. Глаза увлажнились, но она сморгнула слезы. Перед зеркалом нельзя плакать. Она знает это.