***
Хлебом не наешься, а вот злостью подавишься точно.
Времена репрессий закончились, оставив на прогнивших стенах следы зараженной крови. Зараза витала в воздухе, складывая руки домиком, призывая всех к молитве за здравие. - Тьфу, - послышался презренный плевок на пол, что был не чище подстилки в конюшне. - Здесь же спал Цыган, мать твою. Спидозник чертов. Надеюсь, его грохнули уже. - Бурый, завали, - ответил ему один из нескольких голосов. Против Зверя он не пойдет войной. Зубов не хватит баланду хлебать после схватки с таким соперником. Никто больше не посмел бы его затыкать в этой конуре. Он бы каждого скрутил в бараний рог и отбил селезенку несколькими точными ударами. Но только не ему. Зверь. Вот кто был выше него в этой пищевой цепочке хищников. - Ла-адно, - промычал Бурый и завалился спать на койку не первой чистоты. Сколько тел видели эти просевшие матрацы! Сколько гнойных ран и порезов впитали в себя простыни, которые менялись с регулярной частотой - почти никогда. Они не люди - отбросы. Стухшие объедки в мире людей, которые постоянно размазывают по липкому полу сапогами надзиратели. Скоро наступит ночь. Взгляд Зверя задержался на маленьком зарешеченном окошке. Нора на волю. Щелка настоящего дневного света или лазейка для щупалец ночного мрака. Он снова не сможет заснуть. Уже, видимо, никогда. - Ну что, Зверь, скоро спатеньки? - обнаглел Якут, словно шакал вынюхивающий слабые более сильного конкурента. - Смотри как бы твои глаза к утру не стали еще уже, - тихо ответил Зверь, но его голос был услышан каждым, точно эхо забрался каждому в ухо и присел там с молоточком. Если вдруг крамольная мысль застигнет одного из них врасплох среди ночи, молоток, отбивающий его слова, не позволит им совершить свое последние преступление. - Или вообще не закрылись. Три года. Столько потребовалось ему, чтобы научиться видеть спиной, слышать руками и убивать взглядом. Три года бессонницы, ибо один раз он позволил себе сомкнуть глаза. После этого двух увезли в лазарет, одного - кормить червей. Отныне его глаза никогда не закрывались больше, чем на пять минут. И вот уже пошел четвертый год его бесконечности, а он все так же танцует нестройный вальс с опасностью, то и дело наступая ей на пятки. - Думаешь, твоему царству не придет конец? - буркнул, точно забившаяся в угол мышь на кота, Бывалый. - Ну конечно, придет, - губы Зверя огрызнулись улыбкой, - ведь все мы смертны. Находящимся в помещении людям оставалось только догадываться, что именно он имел ввиду: их смерть и конец его правления или смерть Зверя, которой они не дождутся? В любом случае расклад был не фортовый. От скудного ужина крутило живот. Корка черного (в прямом смысле!) хлеба, которым он бы не стал кормить даже бешеных псов перед усыплением. Любая живая тварь достойна большего, чем кусок пластмассового, безвкусного нечто. От мутной коричневой воды без запаха и вкуса начинало тошнить. Наверное, даже на воле никогда не забудешь вкус тюремной похлебки. Черная икра не сможет перебить это послевкусие грязищи, что легко смывается с кожи, но пробирается в поры, бляшками присасывается к тромбам, подмешивает свой яд в кровь. Не надо иметь татуировки на пальцах, чтобы каждый читал по твоему лицу, что ты бывший зек. - Мужики, ну хоть пожрали, - вставил умиротворяющее словечко Горбун, почесывая свою кривую спину. - Уже неплохо. Этот день пережили. - Пока еще неясно, все ли, - взглядом пригвоздил его к стене Зверь, - пережили. В таком месте, как тюрьма, выживать приходится круглосуточно. Днем нужно продержаться и сохранить свои кости, не перейти дорогу вертухаям, что следят за ними зорче соколов. Грифона добыча не интересует так, как их грешные души - надзирателей. Сумеречный свет затопил кусочек июльского неба. Зверь отвернулся от окошка. Недавно их камера пережила существенные изменения. Она немного поредела в составе после голодного бунта. Ярость возгорелась среди заключенных так же стремительно, как и погасла. Точнее была загашена. Жестоко и без промедлений. Надзирателей не нужно просить дважды сломать тебе дубинкой хребет. Она всегда наготове и рвется в бой. - Моя крошка должна завтра прийти, - мечтательно произнес Серый, зажевав изъеденную спичку. - Интересно, какая она. - Твоя ждуля? - подхватили остальные. - Ага. Разговоры перетекли в русло пошлости и секса. Серый познакомился с так называемой заочницей, и завтра она должна была прийти на свидание. Хотелось закрыть уши, чтобы не слышать этот поток сквернословия в адрес женщины. Зверь ухмыльнулся. А женщины ли? Что за женщина захочет прийти на свидание к милому, которого знает три месяца и только по перепискам? Какая женщина захочет встретиться с ее ненаглядным на зоне? Зверь прикрыл глаза, все так же чутко следя за обстановкой. Какая нормальная женщина захочет общения с осужденным по статье «Убийство с отягчающими обстоятельствами? А здесь все такие. Жестокие ублюдки. Люди крови. Беспринципные уроды. И он - Зверь среди них.