Кристина ничего не ответила. Пусть говорит он.
- Ну и как тебе эти новые ощущения? Понравился секс с зеком?
- Я ни с кем не спала, - тихо сказала она. - Мы просто переписывались, и все.
Со всего размаху он влепил ей пощечину. Голова Кристины дернулась и сникла. Она даже не всхлипнула, настолько привычным это было для нее, обыденным, как почистить зубы. Убрав с лица волосы, девушка повернулась к нему с горящей краснотой щекой.
- Откуда в тебе взялась эта смелость, девочка? - прошипел он, хватая ее за волосы и притягивая к себе. - Скучно живется?
- Нет. Машка уговорила меня. Я не хотела.
- Подружка у тебя что надо. Ну насколько я знаю, она уже пожалела об этой своей интрижке.
- У нее была интрижка, у меня нет, клянусь, - пыталась ввести его в заблуждение Кристина. - Я ни с кем не общалась лично, только письма.
- Сейчас мы поедем к тебе, и ты покажешь мне все письма.
Кристина отчаянно мотнула головой. Пусть бьет ее. Пусть унижает. Письма она ему не покажет! Не даст ему ковыряться в самом мясе своей души. Хватит Кирилла, который поковырялся и решил, что пора делать ноги.
- Я непонятно выразился? - прошипел он и сильнее стянул волосы в своей руке. - Смотри на меня, сука!
Она подняла на него взгляд мутных от слез глаз. Нестрашно. Не пугает. Для нее побои и оскорбления - это норма. Она знала, что так будет, когда писала Кириллу первое письмо. Совершая преступление, она была в курсе последствий. Наказание просто, наконец-то, достигло ее.
- Ты покажешь мне эти вонючие письма, или я за себя не ручаюсь.
- Я не могу их показать, я их выбросила давно уже.
Ложь! Она хранит эти письма, как священную реликвию, как память о лучшем времени своей жизни. И он не увидит и строчки этих откровений! Пусть хоть сломает ей руку, ни слова она ему не покажет!
- Ну ладно, дрянь, - произнес он и отпустил ее, - иди назад.
Кристина перелезла на заднее сиденье и скинула свое черное пальто на пол. Виктор обошел машину и открыл дверцу сзади.
- Ложись, - скомандовал.
Она легла, и он залез внутрь. Кристина приготовилась. Сейчас он ее изнасилует, как обычно, по заезженному сценарию. Даже приятно знать наперед, что с тобой случится. Какая-никакая, а стабильность в ее жизни. Все стабильно дерьмово.
- Если ты решила, что можешь крутить интриги у меня за спиной, - сказал Виктор и сжал ее подбородок, - ты сильно ошиблась.
Пощечина. Волосы залезли в рот, и Кристина стала отплевываться. Снова не больно. Нормально. Бывало больнее. Бывало гораздо хуже.
- Молчишь? Молчание - признание своей вины. Молодец, сучка, признаешь себя виноватой. Правильно делаешь.
Он задрал ее платье и стянул до колен с нее колготки. Кристина всхлипнула. Хочет трахнуть ее, как шоссейную проститутку. Наверное, она такая и есть. Поэтому Кирилл оставил ее. Она и сама не знала, почему плакала: от унижений Виктора или от обиды на Кирилла.
- Сейчас скажешь, кто трахает тебя лучше: зек или все же я.
Мужчина поднял ее ноги и вошел в нее, резко и безо всяких нежностей. Как же он хотел ее придушить! Никто, ни одна эта продажная певичка, не смеет наставлять ему рога! А тем более с тюремными отбросами!
- Не надо, - просила его Кристина, понимая, что ничего не изменить причитаниями.
Виктор не жалел ее. Она была сухой. Его движения причиняли ей невыносимую боль, и он старался войти в нее глубже и резче, чтобы боль достигла максимума. Кристина лихорадочно смяла в руках платье, пытаясь хоть как-то спастись от этой жгущей боли.
- Надо! А письма я сам найду, перерою твою хату верх дном и прочитаю, о чем же ты таком ему писала.
Экзекуция закончилась быстро. Его надолго не хватило. Он оставил ее, застегнул ширинку и вышел из машины. Кристина стерла слезы и достала из сумки влажные салфетки. Прикасаться к себе было нещадно больно, но вытереться после этого урода было необходимо. Она привела себя в порядок, заметив, что колготки пошли стрелками.
- Сукин сын, будь ты проклят, - прошептала она, поправляя платье и прическу.
Слава богу, она в любом случае не залетит от него. Как же жаль его бедную жену, которая нарожала ему выродков. С такими-то пакостными генами!
Виктор вернулся на водительское сиденье. На его лице не было вообще никакого выражения, словно насиловать женщин для него было не просто нормой, а привычкой, от которой он не мог и не хотел избавиться. Кристина привела себя в порядок, продолжая всхлипывать. Если бог и был, видел ее и слышал, то ему явно было плевать на нее с такой высокой колокольни, что и конца ее не видно. Наверное, пора приобрести себе иконку, что-то типа Христоса в моче Андреаса Серрано. Вот это идеально подходит ее жизни. Это ее бог.