— Мы решили идти в пятницу.
— Пятница — нормально.
— Утром мы как раз достанем грузовик, и будем заниматься делом весь день, столько сколько потребуется. Уходить решили до темна.
— Похоже на хороший план.
— Из твоих разговоров следует, что грузовик набьется под завязку.
— Так и есть, Джон Дортмундер. У вас будет хорошая добыча.
— Кажется для одного грузовика будет многовато товара, а мы можем провернуть только одну ходку.
— Значит, выбирайте лучшее, — ощерился Арни. — Уже жду не дождусь.
— Вот это как раз нас и беспокоит. Что если мы оставим там что-нибудь ценное, а возьмем что-то тоже хорошее, но не такое ценное? Мы расстроимся, а потом ты сам расстроишься.
— Ладно тебе, — отмахнулся Арни. — Не прибедняйся. Ты прекрасно разбираешься в ценных вещах. Да и другие, уверен, тоже.
— Мы просто не очень уверены. Поэтому и решили просить у тебя помощи.
Арни скривился.
— Не вижу как могу помочь. Я же не могу составить список. Я ведь там никогда не бывал.
— Именно! В этом-то и проблема.
Арни смотрел на Дортмундера в ожидании продолжения, и когда его не последовало, спросил сам:
— Какая проблема?
— Ты никогда не видел квартиры.
— Да, — Арни пожал плечами. — И даже если парень вернется обратно в Нью-Йорк, вряд ли он пригласит меня в гости.
— Значит, тебе надо посмотреть его хату.
— Не понимаю как я могу это сделать.
Дортмундер пожал плечами и просто, словно о чем-то само собой разумеющимся, сказал:
— Ты пойдешь с нами.
— Пойду куда? — нахмурился Арни.
— В пентхаус. Ты сможешь указывать нам, что брать…
— В пентхаус? Пока вы его грабите?
— Тебе даже таскать ничего не придется, только указывать…
— Джон Дортмундер! Я даже из квартиры не выхожу! Особенно сейчас, когда я… Ты на меня посмотри! — и он ткнул себя пальцем правой руки в левую. — Я до сих пор серо-зеленого цвета!
И то верно.
— Я заметил. И он уже становится…
— Никуда он не становится! Он такой и есть! Даже если бы я любил выходить на улицу, я все равно не могу этого сделать сейчас. Да еще и участвовать в деле? Я никогда не участвую!
— Это особый случай, Арни. Просто вспомни Престона Феавезера. Те вещи, что он тебе говорил…
— Я такие вещи стараюсь не вспоминать.
— А ты вспомни. Это не просто очередная работенка для тебя, Арни. Это дело чести. И самоуважения.
— Ну…
— Ты теперь новый, Арни, и за это стоит постоять.
Арни явно задумался.
— Я даже не расстроился насчет кондиционера, — размышлял он вслух. — Я почувствовал, что это нормально сделать что-нибудь для себя.
— И был прав. Новый ты хочешь удобства достойного тебя, всего самого лучшего — ты же сам так говорил.
— Правда, так и сказал.
Он с серьезным видом осознавал нового себя.
— Так вот, — продолжал напирать Дортмундер. — Новый ты — хочет отомстить, и отомстить как следует.
Арни кивнул.
— Хочет?
— Он же не хочет прочесть в газетах: «Престон Феавезер говорит: „Слава богу они не взяли Бетховена!“».
— Это композитор.
— Не важно. Ты понял мою мысль. Новый Арни желает отомстить. Он хочет участвовать и видеть как все это закончится, а потом он желает прочесть в газетах: «Престон Феавезер говорит: „Эти парни были такими искусными! Они даже ле Корбузье взяли!“».
— Кого? — покосился на него Арни.
— Не важно, — отмахнулся Дортмундер. — Смысл тут в том, что это особое дело. Тебе надо показать этому парню что такое гордость. Он не может разговаривать с тобой в таком тоне!
— Да, не может, — согласился Арни. Его щеки даже немного порозовели.
— Ты просто раздавишь этого козла. Ты обнесешь его до нитки!
Внезапная, прежде никогда невиданная, улыбка растянула губы Арни.
— Джон Дортмундер, так в котором часу ты за мной заедешь?
38
Престон никогда не любил морские прогулки. А когда моторка летит по морю, рассекая волны, и ты лежишь на полу каюты, то это усиливает нелюбовь.
А он как раз валялся на полу каюты. Лодку вели два здоровяка, судя по акценту австралийцы или, может быть, новозеландцы. Схватив его своими мощными лапищами, они вытянули его из прогулочной лодки и столкнули по ступенькам в эту каюту под громкий издевательский смех Пэм, который до сих пор звучал в его ушах. Он влетел — под окрик «Береги башку!» — так быстро, что окружающее помещение показалось ему смазанной палитрой.
Ему четко дали понять, что он здесь останется.
— Ты побудешь здесь, — сообщил ему один из громил. — И без выпендрежа, чтобы нам не пришлось бить тебя.