Первой моей жертвой был мужик с большим топором, одетый в распахнутый нагольный полушубок и валенки с калошами. За печью я нашел второго, такого же бородатого, но уже в дорогом пальто, с воротником из гладкого блестящего меха и щегольских хромовых сапогах, высоких и со шпорами. Возле раскрытой ладони покойного бандита лежал какой-то автоматический пистолет. На небольшом столе, освещаемой керосиновой лампой, на каких-то листовках была разложена богатая по нынешним временам снедь — сдобные калачи, порезанная крупными кусками, одуряюще пахнущая, колбаса, типа «краковской» моего времени, шмат сала с толстой прожилкой, шириной в пару пальцев, темного мяса и миска соленой капусты. Бутылка на столе поражала красотой красно-белой этикетки «столового вина № 21 торгового дома П. А. Смирнова». Шикарно живут в тревожные дни революции бандиты.
На столе я вновь перезарядил свой верный револьвер, после чего притащил с улицы винтовку и мешок, а то еще сопрут, сунул счастливой лошади половину калача и как смог, приделал на место погнутую от удара пули щеколду. Теперь можно было идти проводить спасательную операцию в темноте склада. На всякий случай я попытался проверить пистолет, доставшийся от второго бандита. В первое мгновение я решил, что схожу с ума — на ладони у меня лежал наш советский ТТ, образца одна тысяча девятьсот тридцатого года. Через минуту я, в колеблющемся свете керосинки, разобрал выбитые на затворе буквы, которые уверяли меня, что это произведенный на бельгийской фабрике пистолет, выполненный по патенту Браунинга. То есть не ТТ и, наверное, у этого оружия должен быть нормальный предохранитель. К моему удовольствию магазин оружия имел защелку, как на родном «макарове», а из обоймы я выщелкнул три аккуратных патрончика с блестящими, никелированными пулями. Решив, что десяти патронов на два ствола для моей экспедиции должно хватит, я сунул «браунинг» в карман и двинулся вперед, держа керосинку на, вытянутой до упора в бок, левой руке.
Пройдя метров десять по затемненному проходу между, заставленных какими-то ящиками и мешками, стеллажей, я увидел на куче мешков лежащего навзничь человека. Только то, что я двигался очень медленно, не поднимал над полом ногу, как бы скользя ступнями параллельно ему, я не запнулся об, валяющегося перед кучей мешков, человека. Вернее, об его тело. Худой старик лежал на спине, задрав вверх седую бороденку и глядя в стропила крыши широко раскрытыми, немигающими глазами. Щеки его впали, пара от дыхания видно не было, а седые прядки волос на голове спеклись какой-то темной коркой. Я осторожно обошел тело жертвы преступного семейства Епишевых и сделал еще два осторожных шага.
На мешках, в неудобной позе — бедра были выше головы, лежала замотанная толстыми веревками молодая девушка, со страхом следящая за приближающимся огоньком керосиновой лампы, огромными, блестящими от слез, глазами.
— Аня, не бойтесь, меня прислал ваш отец. — я, стараясь не делать резких движений, медленно приблизился к своей находке и выдернул из ее рта какое-то дранное полотенце.
— Не трогайте меня, пожалуйста — с трудом двигая, окровавленными и распухшими губами, зашептала девушка, стараясь, извиваясь как гусеница, отползти от меня подальше.
Имя: Петр Степанович Котов.
Раса: Человек.
Национальность: вероятно русский.
Подданство: Российская Империя.
Вероисповедание: православный.
Параметры:
Сила: 3.
Скорость: 2.
Здоровье: 2.
Интеллект: 6.
Навыки:
Скрытность (1/10).
Ночное зрение (0/10).
Достижения: Найдена и спасена Аня Пыжикова. Нейтрализована банда.
Активы: винтовка, револьвер неизвестных систем, пистолет «Браунинг», носимый запас патрон, одежда, вещмешок, пальто, сапоги, галоши, шапку.
Пассивы: нет.
Глава 6
«…Крестьяне далеко не все понимают, что свободная торговля хлебом есть государственное преступление. „Я хлеб произвел, это мой продукт, и я имею право им торговать“ — так рассуждает крестьянин, по привычке, по старине. А мы говорим, что это государственное преступление».