— Аня, успокойтесь, меня зовут Петр и я вас искал по просьбе вашего отца — Ефрема Автандиловича Пыжикова. Вас больше никто не тронет. Черт! — веревка была намотана вокруг тела девушки десятками колец, и я не мог найти узла, не перевернув девицу: — Подождите, я там нож видел, сейчас принесу и веревки разрежу.
— Нет! — взвизгнула Аня.
— Нет. — повторила она, уже спокойнее: — Если вы искали меня, не бросайте меня одну, я очень боюсь. Помогите мне встать.
— Аня, я только на минуту. Там на столе…
— Я вас очень прошу, не оставляйте меня одну. Помогите мне дойти.
— Ну хорошо. — я ухватил, не такую уж и легкую, девушку, и поставил ее вертикально, а потом, взяв под руку, повел ее, мелко семенящую из-за связанных ног, в сторону стола.
Веревка, спеленавшая девушку, была целым канатом, поэтому острым ножом, типа финки, я пилил Анины узы очень долго, стараясь при этом не поранить спасенную.
Затем я попытался усадить Аню за стол, но она отстранила мою руку и, взяв керосиновую лампу, долго всматривалась в лица, сначала одному, а потом другому, мертвым бандитам.
— Скажите… э-э-э?
— Петр, Котов Петр Степанович, правовед.
— Скажите, Петр Степанович, а они — девушка кивнула на лежащие тела: — точно мертвые? Вы уверенны в этом.
— Уверен, хотите, можете сами проверить. Вот сюда, на запястье, если на шею положите пальцы…
— Нет, спасибо, я вам верю! — девушку даже передернуло: — Сюда никто больше не придет?
— Я точно не знаю, но Сенька мне сказал…
— О, господи! — девушка в отчаянье, прикусила кисть руки: — Тут же, кроме этих двоих, еще и Сенька Епишев был, он был вместе с ними. Что же делать? Он, наверное, скоро сюда опять придет!
— Кто? Сенька? Нет, он в ближайший месяц вряд ли сможет куда-то прийти.
— Вы его тоже убили?
— Нет, только покалечил.
— И совершенно зря, что не убили его. — с жаром воскликнула кровожадная барышня: — Это он меня похитил. И обесчестить хотел. И еще что-то хотел со мной сделать, я старалась его не слушать. И работников он всех отсюда выманил, сказал, что папа объявил выходной, они т ушли, только сторож остался. А потом Сенька запустил этих душегубов и вон тот, в валенках, сторожа нашего, Михалыча, топором зарубил. Вот.
— Да, Анна, конечно. Простите меня, если сможете, что я Сеньку не убил. Меня извиняет только то, что я не знал, что здесь на самом деле творится. — я покаянно опустил голову: — Я вашему батюшке обещал постараться вас спасти, более ничего. Но я прямо сейчас пойду….
— Извините меня пожалуйста, что я на вас накричала. — Аня шагнула ко мне, порывисто схватила меня за плечо, отчего ее пальто распахнулось и мне открылись порванный черный фартук, разорванное на груди, коричневое школьное платье и что-то там еще очень женское и белое.
Поймав мой заинтересованный взгляд, девушка густо покраснела и стала торопливо застегивать пальто, бормоча, не поднимая глаз на меня: — Я вас не поблагодарила, а ведь вы мне жизнь спасли, и не только жизнь. Я же слышала, о чем эти двое разговаривали. Я очень хотела с собой что-нибудь сделать, но у меня никак не получилось. Спасибо вам еще раз. Папа вас обязательно вознаградит!
— Папа может быть и наградил, но вот матушка ваша, Мария свет Андреевна, вряд ли ему позволит…
— Почему? — искренне удивилась Аня: — Она же не жадная, на благотворительность все время…
— Да не понравился я ей очень. Сначала она решила, что я аферист, услышал от вашего отца о случившемся в семье горе и решил денег, по легкому, срубить…
— Денег что, простите, Петр Степанович?
— Денег выманить у вашего отца и потом исчезнуть вместе с ними. И, Аня, давайте с вами на ты и без отчеств, если можно. Мне так удобнее.
— Хорошо, Петр Степа…Петр, договорились. А теперь то что? Вы оказались не аферистом, меня нашли…
— Потом ваша маменька меня застала, когда я вашу комнату обыскивал…
— Зачем? Это же неприлично!
— Вот она так и сказала, правда в выражениях, более энергичных. Извините, Анна Ефремовна, но я должен был точно убедится, что вы не сбежали из дома куда-нибудь добровольно.
— И что, убедились?
— Почти. Нашел ваш дневник и прочитал, что никакими подобными планами вы с дневником не делились.