— Погоди. — вахмистр придержал меня за мешок: — Как фильм будет называться? И Вера Холодная в нем будет играть?
— С госпожой Холодной пока ведутся конструктивные переговоры. А фильм пока имеет рабочее название, которое может измениться. Пока называется фильм — «Ленин в Польше.»
— Ух ты! В Польше! — восхитился вахмистр: — Про ляхов, наверное. Надо будет сходить. А Ленин — это что?
— Ленин это не что, а кто. Так зовут странствующего рыцаря. У него в детстве старшего брата король повесил за заговор, а теперь младший брат вырос и всем мстит за старшего. Счастливо оставаться.
Зачем мне эта дурацкая кираса, рудимент прошлого, в которых красовались лощеные императорские гвардейцы? А мне стало страшно. После того, как сопливый мелкий бандюг чуть не застрелил меня из своего браунинга, мне стало страшно. Почему-то стало казаться, что если меня убьют в этом странном сне, я не проснусь, как это обычно бывает в снах с плохим концом. Пришла уверенность, что моя смерть в этом сне принесет мне что-то очень плохое, а что — я не хотел даже задумываться. И я озаботился вопросом личной безопасности. Кевларового жилета я здесь не найду, а нашивать на одежду броневые пластины внахлест — дело сомнительное. Я вспомнил, что читал, как в конце войны наши, советские генералы одели бойцов штурмовых саперно-инженерных бригад стальные кирасы. Не знаю, как насчет противодействия пулям пулеметов или винтовок, сильно сомневаюсь, что такая примитивная защита от них убережет. А вот от автоматного огня, кираса, одетая на ватную телогрейку, вполне спасала. Вот и решил я найти существующие здесь кирасы и испытать их, как вариант защиты себя, любимого, и своих людей.
Глава 22
В девять часов утра во дворе дома была выстроено всё моё, не великое, воинство. Глядя на кривую, изуродованную цепочку побитых жизнь людей я отчётливо понимал, что какие-то значимые задачи ставить перед людьми, поверивших мне, невозможно, они просто не вытянут, физически не вытянут. Использовать здоровых, молодых, но совсем юных гимназистов и реалистов я не хотел. Они, конечно, пойдут, причём в первых рядах, не кланяясь пулям, но рисковать жизнями тех, что еще не успел ничего, я не мог, во всяком случае до того, как они хоть чему-то обучатся. То есть, в ближайшие пару месяцев, эти, рвущиеся в бой, ребята с горящими глазами, что мечтают вершить революцию, мне не помощники.
Вчера пришли четыре добровольца из числа солдат, негодных к военной службе. Как всегда, на четверых полный комплект увечий. Нет ноги, нет руки, у третьего ветерана вырваны мышцы на предплечье, так что рука практически не действует, максимум, что человек может — поднести ко рту ложку. Четвёртый боец, внешне целый, но лёгкое прострелено, и он способен только неторопливо ходить, пробежав, буквально, с десяток шагов, человек задыхался, с хрипом, судорожно хватал воздух.
Подводим итоги. Для вечерней атаки дворца бывший Великой княгини и её мужа, где хозяйничает около сотни вооружённых анархистов, я могу выделить двадцать человек, из которых способны держать винтовки только половина. Кровь из носу, к вечеру у меня должно быть ещё пятнадцать полноценных бойцов.
Отдав необходимые распоряжения своим заместителям, я и велел привезти сюда двух пленённых бандитов, что до сих пор томились в кладовой, в компании с бывшим приказчиком покойного Пыжикова.
— Что, мильтон, надоели мы тебе? Решил, всё-таки, в тюрьму нас сдать или так отпустишь? — радостно ощерился на меня тот, что нес перед собой забинтованные кисти: — Ты же нас вроде расстрелять обещал!
Второй жулик благоразумно молчал, лишь бросал по сторонам короткие, оценивающие взгляды, и, скорее по привычке, кривился на бок, изображая боль от полученных в процессе задержания травм.
— Сейчас, товарищ милиционеры, я проведу с вами занятия, по конвоированию арестованных. — Не обращая внимания на выкрики жулика, обратился я к строю: — Задержанные, встаньте сюда. — Я тебе что, клоун? — тут же окрасился «безрукий» бандюган: — Вот ты сам клоун, Бим и бом в одном флаконе, поэтому своих уродов сам и весели. А мы тут у стеночки постоим, посмеёмся. А принуждать ты нас права не имеешь, сейчас не старый режим, а свобода.
— Товарищи милиционеры! Любая, малейшая попытка невыполнения приказа конвоя со стороны задержанных, должны расцениваться вами, исключительно, как подготовка к нападению на конвой или подготовка к побегу. Соответственно, любые случаи неповиновения должны пресекаться сразу, с использованием всех имеющихся у вас средств, жёстко, но, с соблюдением мер личной безопасности конвойных.