На пороге стоит молодой, приятной наружности мужчина с тревогой на бородатом лице. Но стоит ему взглянуть в моё лицо, как тревогу сменяет потрясение, смешанное с неприкрытым восторгом.
– Это ты… – с чувством выдыхает он. – Копия своей мамы…
– Вам нужна моя мама? – хмурюсь я.
– Нет-нет, – берёт себя в руки мужчина, не сводя с меня глаз. – Я пришёл к тебе.
– Эм… По какому вопросу? – всё больше озадачиваюсь я.
Есть какая-то странность в человеке напротив, что-то едва уловимо-знакомое…
– Кто там, милая? – вынуждает меня обернуться через плечо, спешащая к двери мама.
– Я твой настоящий отец, – звучит следом безапелляционно.
Я вновь смотрю на молодого мужчину и понимаю.
Глаза. У него такие же глаза, как у меня.
*Взято из биографии Алексея Петухова, кандидата искусствоведения (авторское допущение)
**Руслан Климов – главный герой романа "Держись подальше"
Глава 2. Лера
Пару секунд я шокированно гляжу в знакомые глаза, не способная шевелиться. Настоящий отец? Да этому парню с модной бородой от силы тридцать пять лет! Он, что, был в моём возрасте, когда… с моей ма… Неужели…
– Ма-а-ам… – жалобно тяну я, когда она, вежливо кивнув – своему бывшему любовнику?! – останавливается рядом. – Ты изменяла папе?
– Валерия! – строго осаждает она меня, виновато глянув на мужчину.
Она не слышала то, что он сказал? И не узнаёт его?!
– Валерия… Я… – начинает тот, но я мешаю.
– Мам, этот молодой человек только что заявил, что ты, будучи взрослой женщиной, завела роман с подростком. И родила от него меня.
Мама заметно пугается, бледнея, и впивается каким-то безумным взглядом в мужчину, пока тот говорит:
– Ты всё неправильно поняла, Валерия…
– Стойте! – буквально взвизгивает мама. – Замолчите сейчас же!
– Мам?
– Лера, иди в свою комнату, – обхватывает она моё плечо дрожащими пальцами и тянет от двери. – Сейчас же!
– Ну уж нет, – переходит мужчина в наступление, переступая порог и не позволяя маме закрыть дверь перед его носом. – Эта девочка – моя дочь. И я больше не позволю вам скрывать её от родной семьи!
– Скрывать?.. – оторопело повторяю я, ничего не понимая.
– Вы не имели права вот так врываться в наш дом! – протестует мама. – Да ещё и сообщать о таком в лоб!
– О чём таком, мам?.. – тихо спрашиваю я, не уверенная, что хочу, чтобы мне ответили.
– Что происходит?
Папа.
Пап, я тоже ничего не понимаю, и понимать, кажется, не хочу.
– Она имеет право знать, что её силой отобрали у родной матери! Отобрали у меня!
– Что вы себе позволяете? Мы удочерили Леру по всем законам!
По всем… что?..
Господи, мои родители – вовсе не мои?..
Я смотрю на маму, всегда такую спокойную и бесстрастную, но сейчас возмущённую и крайне взволнованную. Смотрю на папу – он схватился рукой за голову, и в его лице ни кровиночки.
Молодой мужчина.
Его обуревает праведный гнев, он яростно жестикулирует, что-то доказывая маме.
Что?..
То, что я его дочь.
Ну уж нет! Это всё слишком!
Ощущая, как в ушах невыносимо громко звенит кровь, я разворачиваюсь к лестнице, запинаюсь о первую ступеньку, помогаю себе руками подняться и продолжаю собирать неровные ступени, пока не добираюсь до второго этажа. Не знаю, заметили ли внизу моё отсутствие, да и не хочу знать. Сейчас мне важно остаться одной. Важно сохранить свою жизнь прежней. Сохранить себя. И желательно не сойти с ума.
Но, возможно, это уже случилось.
Иначе как объяснить то, что происходит?!
Я врываюсь в свою комнату, да так и замираю на пороге. Вот оно. Разница, которую я никогда не замечала. Чёрные обои с неровными кругами ядовито-розового цвета на стене напротив кровати – клеила я их сама, буквально тем летом. Две другие стены в тёплых тонах, сплошь завешанные плакатами рок-групп или рисунками Лизы. Встроенная мебель в классическом стиле, безобразно выкрашенная тоже в чёрный и тоже собственноручно. Кровать с мягкой спинкой застелена бельём с принтом грозного плюшевого медведя-пирата, покрывало – черное с розовой бахромой по краям. Повсюду разбросана одежда, книги, журналы и прочие вещи. Года два назад мама прекратила добиваться от меня порядка в собственной комнате, потому что отчаялась.
Мама…
Я медленно закрываю дверь, прохожу к кровати и сажусь с краю. Смотрю в одну точку целую вечность. Или всего секунду.
Меня. Удочерили.
Я им не родная, поэтому-то мы так и отличаемся друг от друга. В моих генах просто отсутствует тяга к прекрасному и высокому, которая бурлит в крови моих родителей.