– Прекрасно выглядишь! – восхищенно заметил Константин. – Хоть картину пиши! Просто обворожительна! Как ты? Сколько мы не виделись? Два… три месяца?
– Два с половиной, – улыбалась Оля. – Пока ты – в своей командировке… – она заиграла пальчиками в жесте «кавычки». – Пока я – в своем путешествии…
– Алиночка, принесите мне эспрессо, будьте добры, – обратился он по громкой связи, и на той стороне зависло молчание. – Алина!
– Ирина, Константин Юрьевич, – послышался обиженный тон.
– Упс, – вытаращил глаза директор и уставился на хохочущую супругу. – Я действительно думал, что ее Алиной зовут. Простите, Ирина, – прокашлялся. – Но эспрессо все же принесите.
Не дожидаясь согласия, он отключил громкую связь и всем вниманием погрузился в Ольгу.
– Рассказывай, дорогая, как поездка?
– Потрясающе! – выдохнула та. – Оказывается, есть еще места, где я не побывала.
– Что странно, – комментировал он.
– Что странно!
– Отец не наносил визиты, когда дома была?
– Да заезжал как-то. Я сказала, что ты в делах. В общем, на себя его взяла.
– Спасибо, милая. Ты, как всегда, заботлива.
– Всё хотела спросить, – она кивнула в сторону икон, стоящих на его полке: справа – Георгия Победоносца, слева – Спаса Нерукотворного. – Что это тебе дает?
Бегло вздёрнув брови, Костя нахмурился и почему-то заметно покраснел. К чему этот вопрос именно сейчас, когда поговорить и так есть о чём?
– Веру, – коротко ответил он.
– Веру в Бога? – ухмыльнулась Оля.
– Не только… Веру в то, что когда-нибудь стану достойным хотя бы просто взглянуть на эти лики.
Он проигнорировал ее желание продолжить дискуссию и обратился по телефону к секретарю с какой-то просьбой. Ольга поняла его позицию, потому перевела тему:
– Заметила в окно, ты не один приехал? Очередная интрижка или серьезно?
– Оля, – усмехнулся он, отрываясь от бумаг, – я ведь женатый человек! Кто со мной согласится серьезно?
– Вот и хорошо. Потому что… На самом деле, я с разговором, – ее взгляд изменился, и что-то в нем Косте не понравилось. Даже насторожило.
– Весь во внимании.
Их отвлекла вошедшая секретарша, потом Костя рассеянно отошел к шкафу, что-то искал в карманах пиджака, а когда возвращался на свое место, Ольга встретила его в полный рост, терпеливо ожидая окончания спонтанной суеты. Промелькнувшая фигура жены обратила на себя его внимание, и Константин на бегу шутливо заметил:
– Ты фитнес забросила?
Они считали себя друзьями, поэтому подобного рода правда никогда никого не оскорбляла. И Ольга просила честно высказываться о собственном внешнем виде. Такая вот женская предусмотрительность. И, разумеется, как любая женщина, встречала его критику с обидой, но принимала во внимание – честности просила-то сама.
Но вдруг, осознав причину полноты и не дойдя до своего кресла, он остановился и застывшим взглядом вперился в окно. Она давала ему время собраться с мыслями, поэтому молчала.
– Какой срок? – выдавил из себя Костя, не желая предаваться предположениям по поводу этого. Диагноз полноты очевиден.
– Пятый месяц, – тихо сказала она.
Когда он решился обернуться, она встретила его виноватым видом, будто за проступок ждет неминуемого наказания.
– Родители в курсе? – его взгляд сменился на обеспокоенно-рассерженный.
– Нет, – тихо отвечала она.
– А Олег что говорит? – той же требовательной нотой продолжал допрос Костя.
– Олег… – она сглотнула ком, – вне зоны доступа.
– Что? – ощутив, как закипает внутри себя, он нервно потянул за галстук, а затем и вовсе сорвал с шеи. – То есть скрылся… – его глаза забегали по кабинету. – Пятый месяц – это много, – рассуждал он. – Не каждый врач возьмется за аборт.
– Никто не возьмется, – категорично произнесла Оля. – Потому что я не буду его делать.
Обернувшись на эти слова, он искал в ее взгляде объяснений.
– Ты собираешься рожать? – уточнил Костя.
– Да.
– От Олега?
– Да.
Ему хотелось спросить: «А где же место в этой истории для моих планов?» – но он завороженно молчал.
– Костя, я пришла, чтобы просить тебя…
Закрыв глаза с мысленной просьбой к ней помолчать, Костя рухнул в кресло и опустил голову на ладони. Ему не хотелось слышать! Больше ничего от них всех не хотелось слышать! Потому как он только и делает, что выполняет чужие просьбы да поручения, игнорируя собственную жизнь.