И, выражая всем своим видом нерешительность, женщина замолчала.
— Я могу чем-нибудь помочь?
— Олимпий Ладиславович воду давал особую. Я той водой корову напоила, и не кровила она больше. Может, осталась еще та́я вода?
Надежда, прозвучавшая в ее голосе не оставила бы равнодушным даже циника. Что уж про меня говорить. Тем более я уже успела сообразить, о какой воде идет речь. Но соглашаться не спешила.
— Сколько лет вашей корове?
Как бы мне ни хотелось сделать первый шаг для налаживания отношений с односельчанами, но, если корова после лечения умрет от тромбоза, спасибо мне не скажут. И чем старше животинка, тем выше риск такой смерти.
— Молодая совсем, три года, — сельчанка поправила съехавшую на затылок косынку.
— Хорошо, я приготовлю для нее питье.
— Сколько грошей с меня?
— Нисколько, — покачала я головой и придала себе сокрушенный вид. — Мне нужны штаны и рубаха, можно старые, но чистые и целые. А я взамен вашу коровку буду весь этот год лечить.
— Добро! — кивнула она, и ее маленький подбородок заострился. Кажется, сделка оказалась выгодной для обеих сторон.
Мы вышли во двор. Дядюшка расхаживал вдоль забора. Рубаха на его сутулой спине трепетала на ветру, а сам он нервно теребил бороду. Завидев нас, он выпрямился и с деловым видом продолжил рассматривать забор.
— Совсем Игнат опустился, — вздохнула сельчанка, когда тот скрылся за яблонями. — Я перестала ему денег занимать, так он к Шурочке повадился ходить. Батрачит на нее за выпивку. А я помню его молодым, красивым. Завидный жених был.
Она на минуту замолчала.
— У меня, как Кузьма помер, полный шкаф одежды остался. Приходи, выберешь, чего приглянется.
— Спасибо! — живо отозвалась я.
Мы прошли через калитку и остановились на поселковой дороге.
— Как мне найти ваш дом?
— А что его искать? Вон моя изба, — показала она на синий дом на другой стороне дороги. — Неужто забыла?
Покачав головой, соседка неторопливой походкой направилась через дорогу. А я поймала себя на мысли, что мне нравится этот неспешный уклад жизни, этот воздух и этот поселок.
***
Когда я шарилась по чулану, не обошла вниманием большой черный сундук, часть которого занимали разнообразные склянки. Этикетка хлористого кальция, мелькнувшая среди прочих залежей, всплыла в памяти как нельзя вовремя.
Не мешкая, я влетела в чулан, откинула крышку сундука и выудила из него большой пузырь с белым порошком. Заодно достала равноплечие весы с гирьками.
Я погрузилась в работу, и вскоре были готовы не только три литра питья для буренки, но и отвар ромашки.
Накинув на себя лоснящуюся от грязи и пота куртку Игната, я поспешила к соседке. Та открыла калитку и повела меня в сторону лужайки, на которой стояла понурая корова.
Мы подошли совсем близко, и в нос ударил зловонный запах. Все ее брюхо было в потеках крови, вокруг летали полчища мух.
Корова встрепенулась и повернула голову в нашу сторону. Меня сразу же затопил страх получить копытом в лицо или в грудь. Но она словно поняла, что пришла помощь, и без резких движений подпустила меня к себе, даже хвостом перестала хлестать.
Я смочила в отваре ромашки чистую тряпку и принялась промокать раненую шкуру животного. Пусть ромашка — слабое противовоспалительное, но и она лишней не будет.
— Ну что, Крошка, больше не будешь, как шальная, из хлева выскакивать? — соседка потрепала ее по шее.
Обработав раны, я обратилась к женщине, которая все еще поглаживала свою кормилицу:
— Давайте по пол-литра три раза в день. Можно в ведро с водой наливать, только следите, чтобы она все выпила.
— Знаю-знаю, — закивала она. — И что бы я без тебя делала.
Женщина подняла с травы трехлитровую банку.
— Достойная смена Олимпию Ладиславовичу растет. Так и знай, Настя, я, Матрена, вдова плотника Кузьмы, не верю слухам, и все тут.
— Каким слухам? — мгновенно напряглась я.
— Слухам… про злодея, что в себя темную магию впустил и открыл отсюда портал в Загорье… — замялась на секунду Матрена. — Будто это ты… Не верю! У людей язык без костей, вот они и болтают всякую ерунду.
— Ничего не понимаю, — я схватилась за голову. — Расскажите, что здесь происходит. Я уезжала и все пропустила.
— Полгода назад случилось большое горе. Лес наш любимый, древний магический… стал листья ронять и чахнуть на глазах. Потом магия в накопителях перестала наполняться. Мы от отчаяния и прошение герцогу отправляли, чтобы помог. Ну он магов своих прислал, а толку… Не смогли они нас выручить.
— Дядя говорил про керосин и электричество, — кивнула я.