После двухнедельных размышлений Сильви уверовала в то, что обязательно станет красивой, такой красивой, что сможет с успехом соперничать со всеми красотками, которые безусловно были у Патриса до нее, и, встретившись с единственным мужчиной своей мечты, ставшим ее настоящим любовником, она завоюет его навсегда. У нее больше шансов, чем у других. Из трех главных козырей у нее есть два: ум, который оценил Патрис, и чувственность, которая не оставила его равнодушным, ну а третий — ее будущая красота — непременно поразит его. Дополнить этот чудесный триптих сможет только умелый скальпель. Бывшая самая скромная из всех продавщиц нисколько не беспокоилась по поводу одного весьма существенного пункта: когда они увидятся вновь, положение Патриса будет точно таким, как и раньше, а именно: он будет свободен, развлекаясь то с блондинкой, то с брюнеткой, но не более! Ни одной женщине, будь она красавицей или уродиной, не удастся его заарканить, потому что он считал себя сильнее всех, вместе взятых.
В день, когда они встретятся, Сильви, другая, неузнаваемая, воспользуется эффектом неожиданности. Патрис будет до такой степени восхищен, ослеплен, что уступит… Он будет умолять ее стать его женой! Конечно, чтобы сохранить видимость и, главное, отомстить за оскорбленную гордость, Сильви сделает вид, что колеблется. Конечно, не слишком долго! С подобным мужчиной было бы безумием играть в кошки-мышки! Значит, в конце концов она скажет: «Да». Они будут самой счастливой парой в мире, все им будут завидовать! И настанет день, когда Сильви войдет под руку со своим мужем в салон «Мари-Каролин» и небрежным тоном — она сумеет это — скажет: «Покажите мне все новинки…» В первые мгновения ни ее старые коллеги-продавщицы, ни мадам Бернье, ни даже сам Нат Венфель не узнают ее, настолько она будет красива! В магазине все будут спрашивать друг друга: «Кто эта красавица с таким интересным мужчиной?» И вдруг все начнут шептаться, все начнут обхаживать ее, так как узнают ее легендарную улыбку, улыбку Сильви…
Настанет час ее триумфа, триумфа, которого она ждала столько лет! Можно разыграть из себя скромницу (хотя, когда ты самая красивая, совершенно незачем это делать, все знают и так, что ты неотразима), сказав: «Да, это я, а это — мой муж, Патрис!»
В день прощания с «Мари-Каролин» Сильви обещала это сделать, а обещания следует выполнять.
В понедельник, в пять часов вечера, та, которая не была еще супругой прекрасного Патриса и по-прежнему оставалась некрасивой, застенчиво позвонила в квартиру на третьем этаже приземистого особняка в седьмом квартале:
— Доктор Дальви?
Дверь открыла одетая во все белое ассистентка врача:
— Да, это здесь. У вас назначена встреча?
— В семнадцать пятнадцать.
— Входите, пожалуйста.
Просторный роскошный вестибюль. На стенах многочисленные картины известных современных художников словно соперничали дерзостью красок, смелостью сюжетов, но вместе с тем органично составляли нечто вроде мозаики, по-своему красивой.
В зале ожидания, где Сильви оказалась единственной посетительницей, на стенах висели картины не менее дерзновенные и загадочные. Кубы, точки, линии прямые и кривые, круги, глаз в углу, рука с отсутствующими двумя пальцами… Кого они изображали: мужчину, женщину, животное или предмет? Что это — каприз, пристрастие? Сильви в полной растерянности разглядывала картины, она ничего не понимала… И вдруг ее осенило: весь этот модернизм, кубизм, абстракционизм — это же не что иное, как блестящее отражение изумительной работы, которая совершается ежедневно в этом волшебном заведении. Это художественное воплощение воли человека, который всю свою жизнь лепит, вырезает, строгает, перекраивает живую плоть, создавая красоту.
Отворилась дверь. Вошедший, мужчина неопределенного возраста, с голым черепом, совсем некрасивый, очень мягким голосом спросил:
— Мадемуазель Сильви Марвель?
— Да, это я.
— Пройдите, пожалуйста, в мой кабинет.