— Это замечательно, доктор! — воскликнула Сильви.
В дверь вежливо постучали, вошел скульптор. Любопытный тип: лет пятидесяти, с львиной гривой, воинственными усами и «мушкой» на подбородке, что делало его похожим на денди времен Второй империи. В длинной блузе, какие обычно носят люди его профессии, чтобы уберечь одежду от гипса и глины, — в общем, он имел вид тех художников, которых уже больше не встретишь ни на Монмартре, ни на Монпарнасе.
— Месье Габриель, это мадемуазель Марвель, — представил доктор Сильви вошедшему. — Она приняла решение изменить то, что неудачно в ее лице. Вы, безусловно, заметили, о чем речь.
— Нос, глаза, уши… Мадемуазель права, доктор.
— Вся процедура займет не более тридцати пяти минут, — сказал доктор. — Когда закончите, ассистентка проводит вас ко мне. А я за это время приму другую пациентку. До встречи.
Спустя сорок пять минут Сильви снова сидела в кабинете доктора Дальви.
— Процедура была не слишком мучительной? — спросил он.
— Не могу сказать, что это было приятно, но бывает хуже! Чтобы стать красивой, надо страдать! — мужественно произнесла Сильви.
— Тысячи женщин в мире почти ежедневно часами сидят в институтах красоты с лицами, покрытыми разными мазями, чтобы вечером предстать во всем своем блеске! — улыбнулся хирург.
— У вашего скульптора очень нежные руки, сказала она.
— Я очень люблю месье Габриеля! Он умеет внушить пациентам уверенность… Он для меня неоценимый коллега: я не смог бы выполнить хорошо свою работу, если бы перед тем, как я пущу в ход свой скальпель, он не сделал слепок тех форм, которые необходимо изменить. Не могли бы вы прийти сюда в следующую пятницу в это же время, чтобы сравнить оба слепка?
— Расскажите мне, пожалуйста, как это делается? — поинтересовалась девушка.
— Очень просто, — охотно объяснял хирург. — Месье Габриель будет снимать лишний гипс до тех пор, пока не получит идеальную форму.
— А вам удастся сделать то же самое скальпелем? — спросила Сильви.
— Без сомнения, — кивнул доктор.
— Невероятно! — Девушка всплеснула руками.
— Нет, мадемуазель. Занимаясь этим многие годы, я уже рассматриваю свою работу как будничную… Возьмите направление и завтра утром натощак отправляйтесь в лабораторию, чтобы сделать различные анализы. Похоже, вы в отличной форме, но все же мне необходимо удостовериться в этом. В пятницу придете ко мне на прием. Кстати, позволю задать вам один вопрос: намерены вы поставить в известность о своих планах кого-либо из вашей семьи или друзей?
— Пока об этом знает лишь один мой друг: тот, кто сделал эти фотографии, — ответила Сильви.
— Он одобрил ваше решение?
— Его мнение не в счет, он для меня только товарищ, — произнесла Сильви, вспомнив покорного Дэдэ.
— Значит, вы идете на операции не для того, чтобы доставить ему удовольствие? — как бы невзначай спросил доктор.
— Я делаю это исключительно для собственного удовольствия! Если бы я прислушалась к его мнению, то осталась бы такой, какая есть. Он считает, что я и так очень хороша!
— Я не хочу навязывать вам свои советы, — мягко произнес хирург, — однако когда кто-то решается прибегнуть к подобным операциям, соблюдение тайны желательно… Ничего никому не говорите до тех пор, пока все не будет закончено, особенно приятельницам!
— У меня нет ни одной приятельницы! — усмехнулась Сильви. — Но если бы таковая и была, разве не она первая должна была посоветовать обратиться к вам?
— Возможно, но не наверняка! В этом кабинете побывало слишком много женщин, и я могу сказать вам с полным основанием: редко, когда женщина, имеющая подругу менее симпатичную, чем она сама, обрадуется, увидев однажды, что та вдруг превзошла ее в красоте благодаря пластической хирургии! В тот же день наступит конец дружбе, соперничество одержит верх. Теперь о вас. Я ни в коем случае не хочу на вас оказывать давление, но уверен: вы многое выигрываете, решившись на преображение. Вы в этом убедитесь, когда увидите разницу между двумя масками. Пройдите со мной, — предложил доктор.
Доктор и Сильви вошли в галерею, где стены были сплошь увешаны не картинами, а гипсовыми слепками лиц. Они висели в ряд парами, пронумерованные у основания шеи. Их было несколько сотен. Впечатляюще. Похоже на некрополь или мастерскую безумного скульптора. Белые гипсовые маски с глазами мертвецов, которым забыли закрыть веки, в упор и без всякого выражения смотрели на тех, кто их разглядывал. Сильви вздрогнула, прошептав:
— Довольно странно.
— Надеюсь, вы не испугались? В этих слепках нет ничего устрашающего, поверьте. Это маски мужчин и женщин, которых я оперировал, но далеко не всех, конечно! Многие захотели забрать свои слепки, чтобы хранить в качестве сувенира, другие — чтобы уничтожить. Последние хотели, чтобы ни малейшего следа не осталось от лица, которое у них было до операции.
— Я их понимаю! — воскликнула девушка. — Я поступлю точно так же. Я уничтожу даже фотографии. Я хочу, чтобы от моего уродства не осталось и следа! Но, доктор, маски чередуются: урод, красавец. Почему?
— До и после. Смотрите… Номера соответствуют образцам: девять и девять бис, десять и десять бис, и так далее.
— Вы хотите сказать, что, например, нос маски пятьдесят восемь бис был таким, как у маски пятьдесят восемь, что рядом? — удивленно спросила Сильви.
— Тот же самый после операции.
— Да, эта женщина миллион раз права, что переделала свой нос! — Девушка покачала головой.
— Но это слепок не с лица женщины, а с лица мужчины, — уточнил хирург.
— А семьдесят четыре — мужчина или женщина? — поинтересовалась Сильви.
— Женщина.
— С такими ушами и ртом?! — ужаснулась она.
— Увы, да! Из виденного вы можете сделать два вывода: первое, после операции эта женщина — маска семьдесят четыре бис — стала почти красавицей.
— Верно, — согласилась Сильви.
— К тому же ее уши и рот были намного хуже, чем ваши. Значит, вы уже можете представить, что мы можем сотворить из вас?
— Красавицу! Это то, чего я хочу! — Глаза Сильви осветились надеждой.
Доктор улыбнулся:
— Конечно, вы мне очень симпатичны, мадемуазель Марвель! Скажем так: мы будем стремиться подойти как можно ближе к идеалу.
— Может, я покажусь вам бестактной, но, поскольку вы сами только что сказали, что я вам симпатична, могу я задать вам один вопрос? Вы живете здесь?
— Да, это мой дом, — ответил доктор.
— Вы часто приходите в эту галерею? — продолжала расспрашивать девушка.
— Несколько раз в день, когда иду к себе, — моя квартира за дверью, вон там, в глубине. — Доктор взмахом руки показал направление.
— И… все эти маски… они на вас не действуют? — запинаясь, спросила Сильви.
— Многие из них уже стали моими добрыми друзьями… Вот эта, например, маска три со своей преображенной сестрой три бис принадлежит одной из моих первых пациенток: я оперировал ее пятнадцать лет назад. Это была очаровательная женщина. Американка. Не знаю, что с ней, где она. Но если до сих пор она не дала о себе знать, без сомнения, она удовлетворена, не так ли?
— Стоит только посмотреть на три бис. Еще бы она не была довольна! — восхищенно воскликнула Сильви.
— Я не уверен! Пациенты иногда бывают очень требовательны. Может быть, она не возвратилась, потому что осталась недовольна. Однако не подумайте, что, глядя на эти маски, я помню всех до одного! Для этого ставится номер на каждой маске: я бережно храню досье на каждого прооперированного, поэтому, чтобы вспомнить человека, мне порой приходится заглянуть в бумаги.
— Вы сохраните и мое досье?