— Ты беспокоишься по поводу снимков, удались они или нет, а главное, не вышла ли я на них чересчур безобразной? — Сильви плеснула в стакан виски.
— У меня нет ни малейшего беспокойства по этому поводу, — спокойно ответил Дэдэ.
— Какие из них ты проявишь в первую очередь? — поинтересовалась она.
— Те, которые я называю «своими», — улыбнулся он.
— А как же те, что снял вначале, когда я была без одежды? — с тревогой спросила девушка.
— Я проявлю их только в том случае, если «мои» снимки мне понравятся, — ответил Дэдэ.
— Не забывай, что ты обещал отдать мне все снимки, — напомнила Сильви.
— Ты их получишь и сможешь убедиться, что прав был я, — уверенно заметил он.
— Не сомневаюсь, что ты нарочно плохо фотографировал меня в голом виде, — капризно произнесла Сильви.
— Это почему же? — Дэдэ с интересом посмотрел на девушку.
— Потому что тебе невыносимо думать, что кто-то может разглядывать мое обнаженное тело. Я знаю тебя, Андре. Ты ревнуешь, — заявила она.
— Я?
— Да, ты! Ты ведь влюблен в меня! А знаешь, как приятно для такой девушки, как я, убедиться, что ее любят! Одно плохо: я не знаю, смогу ли когда-нибудь полюбить тебя…
Сильви молча медленно потягивала виски, пока Дэдэ, тоже не проронив ни слова, разбирал и укладывал аппаратуру. Покончив с этой работой, он произнес:
— До свидания…
— До свидания, Андре… Когда принесешь фотографии? — спросила Сильви.
— Дня через три или четыре, не раньше. Завтра и послезавтра я буду занят на показе очередной коллекции… Потом потребуется время для печатания снимков. Когда все будет готово, я приду к магазину, — ответил он.
— Только не стой у дверей! Терпеть этого не могу! Что обо мне могут подумать? — возмущенно воскликнула Сильви.
— И ты говоришь это после того, как потребовала снять тебя обнаженной?! — Дэдэ не мог скрыть упрека в голосе.
— У себя дома я могу делать все что заблагорассудится, даже заниматься любовью, если захочу, — резко отпарировала Сильви.
Он молча посмотрел на нее, потом, уже на пороге, буркнул:
— Буду ждать тебя у входа в метро.
После его ухода Сильви долго оставалась в растерянности. Чудной парень, этот Андре! Она так и не поняла, хотел ли он ее, когда фотографировал обнаженной, поскольку при этом вел себя очень сдержанно. Полноценный ли он мужчина или, может быть, импотент? В отличие от многих своих коллег на гомосексуалиста он не похож… Тогда как объяснить, почему он не позволил себе ни малейшей вольности, несмотря на то что она выставляла напоказ все свои прелести и откровенно провоцировала его? После авантюры с предпринимателем Сильви отказывалась верить, что ей не дано возбуждать в мужчинах желание. Только бы снимки оказались удачными! Те, другие, «приличные», ее не интересовали. Дэдэ был прав: она сильно изменилась…
На следующий день, в понедельник, пышнотелая Мэрилин пришла на примерку в сопровождении Доминго. Сильви решила, что судьба смилостивилась над ней и поэтому нельзя упускать шанс, который, быть может, никогда больше не представится. Надо было не мешкая действовать! Удобный момент выдался, когда клиентка громко потребовала, чтобы мадам Бернье немедленно явилась к ней в кабину: одно из платьев, уже подогнанное после первой примерки по требованию покупательницы, опять плохо сидело. Дама возмущалась:
— Это немыслимо! Я не могла пополнеть с тех пор, как в последний раз была у вас! Я слежу за фигурой и не позволяю себе прибавить ни одного грамма! Для этого каждый день взвешиваюсь. И вот, посмотрите, платье морщит с боков… Отвратительно!
Доминго терпеливо ждал в салоне, делая вид, будто интересуется всем происходящим. Но на самом деле взгляд его бархатистых глаз был устремлен куда-то вдаль. Может быть, он мысленно перенесся в шикарное казино, где разыгрывалась крупная партия в железку, или, скорее всего, в какой-нибудь притон, где шла игра в покер.
Именно в этот момент Сильви нарочно на бегу столкнулась с ним, держа в руках очередное платье для Мэрилин.
— Ах, извините меня, месье!
Густо покраснев, она взглянула ему прямо в лицо. Ее взгляд при этом был столь красноречив! Похоже, Доминго был сообразительным парнем, так как тотчас же расплылся в ослепительно белозубой улыбке и, слегка шепелявя, произнес:
— Пустяки, мадемуазель…
— Сильви! — поспешила уточнить продавщица.
— Мадемуазель Сильви, — медленно сказал Доминго. — Вам очень идет это имя.
И тут же, словно в нем проснулся интерес к девушке, он, понизив голос, спросил:
— Вы хотели что-то мне сказать?
— Видите ли… — прошептала Сильви, густо покраснев.