– Мне тоже плевать на ваши слова! – выпалила Анжелика – Гарет я хочу видеть Гарета! Вы твердите, что он якобы ваш пленник, но пока что не подтверждено ничем, кроме слов ваших лизоблюдов. Я не стану играть в ваши игры я не сделаю ничего, пока не увижу своими глазами, что он жив и невредим!
От этих слов взор Эстебана вспыхнул бешенством безжалостные пальцы сжимали белоснежную шею, черные глаза впились в пухлые губы.
– А если я скажу, что сначала мне требуются доказательства твоей искренности?
– Я хочу увидеть Гарета сию же минуту.
– Ну уж нет.
Он так сжал пальцы, что Анжелика закашлялась. Эстебан как коршун набросился на нее. Одной рукой он все еще сжимал ей шею, а другой больно прижал к себе. Натиск оказался столь яростным, что Анжелике не помогли никакие попытки вырваться. Однако она не желала смириться, как вдруг Эстебан до крови укусил ее за нижнюю губу. Анжелика невольно вскрикнула.
Упиваясь ее беззащитностью, Эстебан не спеша ослабил хватку и заглянул в бледное потрясенное лицо.
– Я не из тех, кто любит чересчур упрямых, Анжелика, – хрипло захохотал он. – Я тебе не Гарет Доусон и не дам вертеть собой. Прежде чем тебе удастся взглянуть на своего бесценного Гарета и убедиться, что он еще жив, я собираюсь вбить тебе в голову несколько крайне важных вещей. Прежде всего мне не нравится твоя бледность, дорогая. Давай выпьем немного бренди. Бренди из урожая этого года ценится на вес золота и вполне подходит для нашего праздника.
– Я не хочу… – начала было Анжелика, но умолкла, остановленная злобным взором.
– Ты невнимательна, Анжелика. Я уже сказал, что мне плевать на твои желания. Ты должна выпить со мной бренди. Это успокоит твои нервы…
Анжелика прикусила язык. Эстебан отошел к полке и вернулся с двумя бокалами. Она машинально сжала в руке протянутый ей бокал.
– Я хочу сказать тост, Анжелика. – При виде ее безразличия в Эстебане проснулся зверь, и он рявкнул: – А ну улыбайся! В твоих же интересах вести себя как следует! Слишком много зависит от моей доброй воли… – Изобразив на лице улыбку, которая скорее напоминала гримасу, Анжелика с отвращением глядела на светящееся самодовольством холеное лицо. – Вот так-то лучше. Тебе придется научиться повиноваться мне… делать мне приятное… Но сначала мы выпьем, – и Эстебан выдавил охрипшим голосом: – За эту ночь.
Анжелика упрямо задрала подбородок и не подумала пригубить бренди, тогда как Эстебан осушил свой бокал одним жадным глотком. В нем явно опять закипал гнев, и Анжелика напряглась в ожидании взрыва.
– Анжелика, следует ли твой отказ выпить со мной истолковывать как неповиновение?.. Ах, как жаль, ведь до сего дня Гарет чувствовал себя почти здоровым! И я вот-вот готов был разрешить вам свидание, но… еще раз увы. Пожалуй, не стоит зря терзать тебя этой картиной. В конце концов, я был единственным препятствием тому, чтобы он разделил судьбу гарнизона Аламо, и коль скоро я в нем больше не заинтересован…
Анжелика воскликнула нарочито дрожащим голосом, в то же время пристально наблюдая за реакцией Эстебана сквозь полуопущенные ресницы:
– Вы же знаете, что ради Гарета я готова на все! Но прежде мне необходимо удостовериться, что он жив. Это все, о чем я прошу: увидеть своими глазами, что Гарет жив и здоров.
Эстебан со стуком опустил бокал на стол и решительно подступил к Анжелике.
– Ты опять забыла, что условия здесь ставлю я и только я! Всему свое время, и ты увидишь Гарета, но я до сих пор не поверил в твою готовность мне служить. – И Аррикальд, не на шутку распалившись, хрипло скомандовал: – Поцелуй меня, Анжелика! Поцелуй немедленно, не то мое терпение лопнет, и я отдам приказ своим людям отправиться за Гаретом и…
– Нет! – вскричала Анжелика, отчаянно тряся головой. На прекрасном лице отразился ужас. – Нет, Эстебан, пожалуйста…
– Тогда подойди и обними меня… – Физиономия Эстебана налилась румянцем. Его жертва поставила бокал и нерешительно приблизилась. Сильные руки сгребли безвольное тело. Он жарко выдохнул прямо ей в губы: – Ну же, целуй меня, Анжелика, Целуй так, как целовала Гарета! Покажи, чего я лишился и что смогу получить, если подарю ему жизнь.
Анжелика, содрогаясь от отвращения, подняла помутившийся от бессильной ярости взор и прикоснулась губами к его губам…
Охваченный новой волной животной страсти, Эстебан грубо прижал ее к себе и алчно впился в мягкие губы. Затем он принялся покрывать грубыми, болезненными поцелуями щеки и шею. Он с каждым разом все больнее кусал нежную кожу, и невольные стоны, достигавшие его ушей, только подливали масла в огонь ненасытной похоти
Одним рывком Аррикальд сорвал с Анжелики платье и уставился на обнаженные груди Вот он мельком глянул на искаженное болью прекрасное лицо, наклонился и вцепился зубами сначала в один сосок, потом во второй
Анжелика внезапно осознала, что крики и стоны только возбуждают Эстебана, и сжала чубы.
Эстебан тут же оставил искусанные в кровь груди и впился бешеным взглядом в бледное как мел лицо.
– Да, Анжелика, ты не ошиблась. Если мне не удастся затащить тебя в постель добровольно, ты окажешься там из страха, а может, даже из ненависти. Меня устроит любое из этих чувств – только не холод и равнодушие, которыми ты пытаешься меня потчевать!
Он притиснул Анжелику к своему столу и навалился на нее всем телом
– Вот так вот так, Анжелика. Валяй, ненавидь меня посильнее. Пусть ненависть переполнит все твое тело пусть его бьет дрожь корчит судорога.
Но Анжелика по-прежнему не издала ни звука, и Эстебан поднял побагровевшее от ярости лицо.
– Ах ты шлюха чертова сука! Не хочешь порадовать меня даже своим визгом? Прикажешь взять тебя прямо здесь, на столе, чтобы вбить тебе в башку, кто здесь хозяин? Отвечай, сука! Отвечай!!!
Ее губы тряслись так, что слова были едва различимы, но она упрямо твердила.
– Гарет, сначала увидеть Гарета, увидеть, правда ли… Эстебан неожиданно замахнулся и со всей силы ударил ее по лицу так, что голова Анжелики бессильно дернулась. А он бил и бил ее снова, сатанея оттого, что жертва не издает ни звука, пока и без того бледное лицо не утратило все краски, а хрупкое тело бессильно не обмякло у него в руках.
Как только взор Анжелики стал осмысленным, она напряглась всем телом.
– Так-так не успела прийти в себя, а уже снова за свое?
– Я – прерывисто выдохнула Анжелика, собираясь с силами, – я я только хочу знать, жив ли Гарет. Потом согласна на все.
– Ну хорошо же!
Эстебану не сразу удалось совладать с собой. Он отошел, и пока Анжелика приходила в себя, тяжело опираясь на стол, алчным взглядом пожирал нежные округлые плечи, покрытые синяками и ссадинами груди.
– Прикройся, шлюха!
Затем он налил себе бренди и выпил единым махом. Он выпрямился и набрал побольше воздуха в грудь. Пришлось прибегнуть к новой порции бренди, но на сей раз ему хватило выдержки пить янтарную жидкость не спеша. Пригубив бокал, Эстебан снова повернулся к Анжелике.
И натолкнулся на прежний холодный взор огромных глаз. Она успела привести в порядок платье, гордо расправила плечи и даже задрала подбородок. Об имевшей место отвратительной сцене напоминали алые пятна на щеках и царапины с синяками на шее и плечах.
Эстебан с некоторой долей неожиданного для него самого уважения приподнял бокал.
– Итак, Анжелика, ты все та же упрямая шлюха. Ну что ж, это только подогревает мои чувства. Ты еще раз доказала, что с лихвой окупишь все усилия, которые я потрачу на твое укрощение Пабло! – крикнул он в сторону двери
Дверь распахнулась, и в проеме показался солдат.
– Да, мой полковник!
– Приведи сюда сейчас же сеньора Доусона Эстебан посмотрел на Анжелику и увидел, что она вся дрожит от нетерпения.
– Так и быть, посмотри на своего ненаглядного и убедись, что он жив. И не далее как этой ночью тебе придется расстараться вовсю и пустить в ход все свои чары, чтобы умилостивить меня и позволить ему пожить еще.
Анжелика дрожала все сильнее. Жестокое обращение Эстебана застало ее врасплох. Почему-то она все еще не верила, что это входило в его первоначальный план. Нет, он оказался потрясен таким поворотом дела не меньше, чем она Анжелике казалось, что у такого изощренного палача, как Аррикальд, должен иметься некий более утонченный и хитроумный способ сломить ее дух и заставить стать покорной.