— Чесноком, — соврал Ги.
— Ги, это неправда. Я слышала, что рассказывают о французах.
— Что мы — лучшие в мире любовники? Что мы знаем больше любовных штучек, чем все другие народы, вместе взятые? — спросил он, искушая ее.
— Какие, например? — Лили затаила дыхание. Ги опрокинул ее на постель и, перевернув на живот, сел на нее верхом. Легкими прикосновениями он тронул ее лопатки, затем пробежался по спине — Лили задрожала от наслаждения. Ги провел кончиками пальцев по ее ногам и ягодицам и, перевернув на спину, так же легко погладил по груди.
— Это называется patte-d'-araigneenote 19. И может довести до исступления, но сейчас до исступления дошел я сам…
Он начал целовать Лили, но по-другому, не как обычно. Это были «французские поцелуи», долгие, тающие, когда языком ласкают рот любимой. Они подействовали на Лили так возбуждающе, что недра ее несколько раз свела судорога.
— О-о-о!.. — простонала она, удивившись, ее тело отзывается на эти поцелуи.
— Maraichinagenote 20, — объяснил Ги.
— Почему по-французски все это звучит так нарочно и чувственно?
— Ах, cherie, это еще не все!
— Нет, нет, Ги, хватит! Я больше не вынесу.
— А я только начал, — гортанно засмеялся он.
…Они пели, смеялись и шептали любовные слова, их души и тела сливались в едином порыве. Однажды они вышли на улицу и долго бродили по городу, закусывали снедью, купленной у уличных торговцев, плавали на лодке по большой реке и смеялись над забавными людьми, попадавшимися им по дороге. Ги покупал Лили безделушки, а она подарила ему медальон с надписью «Горячо любимому мужу». Вернувшись в свое уютное гнездышко, Лили, задумчиво стоя у окна, размышляла о том, как хорошо было бы, если бы они могли жить так всегда. Ги подошел к ней сзади и сжал ее груди. Она чувствовала его горячее тело сквозь тонкую ткань платья. Даже простое прикосновение его руквозбуждало ее. Он раздел Лили и стал целовать ее тело, а она прижалась к нему, дразня его грудями и бедрами, и когда он хотел подмять ее под себя, она покачала головой и влезла на него… Это была лучшая поездка верхом за всю ее жизнь.
На пятый день вернулись люди Ги, и все напоследок славно повеселились. Ги пригласили ко двору. Вечером он разоделся, велел Лили не ждать его и удалился. Приглашенных было много, и Ги встретил немало друзей и знакомых. Главной темой разговоров была поездка Вильгельма в Нормандию. Робер де Мортен оставался в своей резиденции в Беркхэмстеде, а другой брат Вильгельма, епископ Одо, — в Лондоне. Он будет главой государства до возвращения короля.
Ги клялся в верности Одо и обещал, что будет помогать во всем и везде: усмирять бунтующих саксов, отбивать нападения иноземцев, выполнять другие приказы. Был уже второй час ночи, когда Ги направился на постоялый двор, явно перебрав французских вин. Проблуждав до трех часов утра, он добрался до дома, где Лили с ума сходила от беспокойства. Увидев, в каком он состоянии, она страшно разозлилась.
— Где ты был? — вскричала она. — При дворе, — кротко ответил Ги.
— Вильгельм запрещает пить на своих пиршествах, а ты пьян! Ты проводил время с девками! От тебя разит винищем! Если вы надеетесь, сэр, что я разделю с вами ложе, то глубоко ошибаетесь! — заявила Лили.
— А куда же мне деваться? — грустно спросил Ги.
— Отправляйтесь в соседнюю комнату, к своим людям! — бросила она и, с силой вытолкнув его из комнаты, заперла дверь.
Но спустя некоторое время ей стало одиноко. Подбежав к двери, Лили открыла ее и выглянула в темный коридор. Там стоял Ги, слегка покачиваясь, на том же самом месте, где она его оставила. У нее гора с плеч свалилась.
— Ладно уж, входите! — сердито разрешила она.
Лили подвела мужа к кровати, помогла лечь, стянув с него сапоги и плащ. Потом легла сама, решив показать ему, что она сердита, но не успела: Ги уже громко храпел. От разочарования Лили даже рот раскрыла, но чувство юмора взяло верх, и она расхохоталась. Она каталась по кровати и хохотала до слез.
Когда они вернулись в Годстоун, в воздухе уже пахло весной. Приближались полевые работы. Ги радовался, что и поля Сен-Дени теперь перейдут к нему, так как он выиграл спор: крестьянин, взятый им из поместья Сен-Дени, работал прилежно и не помышлял о бегстве. Ги решил посадить на этом участке земли хмель для варки эля. Ему пришла в голову мысль вывозить эль во Францию в обмен на вино. Условия для пивоварения, в том числе и хорошая, чистая вода, в Годстоуне были.
И еще Ги задумал обучить всех крестьян стрелять из лука. Воины отнеслись к этой затее неодобрительно — рыцарский кодекс запрещал людям низкого звания носить оружие. Но Ги переубедил их: крестьяне, имея луки и стрелы, смогут охотиться и добывать себе пропитание, а в случае нападения врагов сумеют дать достойный отпор.
Андре поправлялся. Он мог уже носить тяжести, хотя еще заметно прихрамывал. Вместе с Эдвардом он взял на себя ведение хозяйства в Окстеде, сняв эти заботы с Ги. И тот радовался, глядя, как его брат мужает.
Эмма не могла больше скрывать свою беременность, и Лили решила вмешаться. Она послала за Эсме. Он тут же явился, надеясь оказать хозяйке дома какую-либо услугу и тем заслужить благодарность ее мужа.
— Эсме, мы с Эдит поедем сегодня верхом в Окстед. Нам нужен надежный сопровождающий. Не окажете ли вы нам такую честь?
— Это вы оказываете мне честь, мадам. Служить вам — это особая привилегия. — И Эсме низко поклонился.
— Благодарю. Мы будем готовы к тому времени, когда оседлают лошадей.
— Я оседлаю их сам — буду уверен, что все сделано как должно, мадам.
Когда он ушел, Лили крикнула:
— Эдит, где ты? Я решила доставить тебе удовольствие — мы едем в Окстед, навестить Андре. А заодно я попытаюсь заронить в ум нашего любезного Эсме мысль жениться на Эмме. Он человек неглупый и благородный…
Эдит пришла в восторг. Она страшно скучала по Андре и надеялась, что, может быть, в этот раз он наконец предложит ей выйти за него замуж. Ведь он уже дважды намекал на это. А вдруг кто-то в Окстеде пришелся ему больше по душе? Это будет ужасно!
Во время поездки Лили болтала с Эдит, вежливо пытаясь втянуть в разговор Эсме. Говорила она только о своем муже и его планах.
— Ги очень рад, что Андре и Эдит поженятся, — обратилась она к Эсме. — С Окстедом управляться сложно, а Ги уверен, что у женатых людей больше чувства ответственности.
Эдит удивленно раскрыла рот, но Лили заговорщицки подмигнула ей, прежде чем та успела что-либо сказать.
— В Севеноксе будет построен замок для Николя, — сообщила молодая женщина подруге. — Но Ги понимает, что брат его очень молод и ему будет трудно одному решать житейские вопросы, поэтому Ги хочет, чтобы ближайшим помощником Николя был женатый человек. — Она с улыбкой повернулась к Эсме: — Жена — это ведь и помощник, и друг, не правда ли, Эсме?
— Отношение нашего господина к семейной жизни значительно изменилось с тех пор, как он заполучил такую красавицу жену, — поддержал разговор Эсме.
— Ги считает, что человек, которому не хватает храбрости жениться, может струсить и в других случаях, — продолжала Лили атаку. И тут же переменила тему: — Эдит, у нас с тобой столько дел в Окстеде! Как ты думаешь, не начать ли нам обучать крестьянок ткать и шить? Может, у кого-нибудь откроется художественный дар, как у леди Эммы? Эсме промолчал, и на лбу его появилась складочка, свидетельствующая о глубокой задумчивости. Уголки губ у Лили приподнялись — она поняла, что ее семена все-таки пали в плодородную почву.
Ги добирался до постели совершенно измученный. Но никакая усталость не могла удержать его от желания обнять Лили. Однако в этот раз, когда он ласкал ее груди, она поморщилась.
— Что такое, дорогая?
— Мне больно. Но не могу понять, отчего?
— А утром тебя тошнило, n'est-ce pas?note 21 Милая, ты беременна!
Лили быстро села.