Прежде чем он смог что-то сказать, Зафир добавил:
– Тебе этого не избежать, Салим. Это твоя жизнь, и, если ты не сделаешь того, что необходимо, прольется кровь, и ответственность за это ляжет на тебя.
Гнев рассеялся, когда Салим подумал о трагической судьбе сестры. Разве ей было предначертано пострадать от смертельной травмы, умереть в столь юном возрасте?
После того, что случилось с сестрой, он больше не верил в судьбу, полагая, что каждый сам выбирает себе дорогу. И сам поступал именно так. Не только ради себя, но и в память о сестре.
Он посмотрел на Манхэттен. Где-то на горизонте зарождался поздний осенний рассвет, озаряя все нежно-розовым сиянием. Так красиво, а он к этому равнодушен.
Как вдруг за окном он увидел сокола. Величественная хищная птица летела, посматривая по сторонам в поисках добычи. Городской ландшафт не его естественная среда обитания, тем не менее хищник приспособился к жизни вблизи людей.
Салим вспомнил, как они с Сарой упражнялись в пустыне со своими домашними соколами. Сара подняла руку, чтобы ее питомец взлетел выше, и поддразнивала Салима, говоря, будто его птица слишком ленива. Сестра была такой беззаботной, невинной.
– Салим?
Голос брата нарушил тишину. У Салима стало тяжело на сердце. Судьба это или нет – не важно, он просто знал, что больше не может избегать принятия наследства, о котором никогда не просил. С этим надо разобраться.
– Хорошо, – мрачно ответил он. – Я взойду на трон. Передайте всем: я еду.
А про себя подумал о том, что навсегда должен разорвать связи с так называемой судьбой и прошлым.
Глава 1
Шарлотта Маккуиллан вышагивала взад и вперед по пустому кабинету, нервно поглядывая на часы. Король Салим Ибн Хафиз аль-Нури – точнее, будущий король, поскольку коронация состоится только через три недели, – заставил ее прождать целый час.
Ни для кого не секрет, что он, вероятно, меньше всех в мире хотел стать королем и уже больше года откладывал коронацию. Его старший брат уже давно взошел на трон соседнего Джандора.
Для этого плейбоя-миллионера такое поведение вполне ожидаемо.
Шарлотта имела лишь поверхностное представление о репутации шейха Салима Ибн Хафиза аль-Нури, не читала желтой прессы еще с тех времен, как в молодости сама оказалась в центре скандала с участием знаменитых родителей. Но даже ей известен этот шейх с эпатажной внешностью, притягательной мужественностью и способностью превращать все, к чему он прикасался, в золото.
Его подвиги плейбоя гремели не меньше, чем умение делать деньги и успешный бизнес.
Шарлотта подошла к окну и поглядела на бескрайнее море песка, сливающееся на линии горизонта с голубым до боли небом. Солнце походило на пылающий шар. Она находилась в кондиционированном помещении, но ей стало дурно при мысли, каково это – оказаться в удушающей жаре без всякого намека на тень. Она едва не лишилась сознания, выйдя из самолета и пересев в автомобиль шейха, который доставил ее во дворец.
Светлокожая, с русыми волосами, Шарлотта никогда не была поклонницей солнечных ванн. Тем не менее она здесь. Не случайно. Едва появилась возможность сбежать из Лондона в канун Рождества, она немедленно ею воспользовалась.
Сказать, что это самые нелюбимые дни, – значит преуменьшить. Она ненавидит Рождество, все эти мерцающие огоньки и праздничную суматоху. Именно в канун этого праздника мир перевернулся, и она поняла, что счастье и безопасность лишь иллюзия, способная рухнуть в любой момент.
И все же, глядя в окно на пейзаж, непохожий на лондонскую зиму, она не чувствовала облегчения. Ее охватила паника. Хуже того, тоска.
Дело в том, что в глубине души ей хотелось окунуться в праздничную суету, веселье и счастье, которые изображают на рождественских открытках. Однако истина в том, что обычно она отмечала Рождество в одиночестве и слезах, пересматривая в тысячный раз старые романтические фильмы. И этот позорный секрет она унесет с собой в могилу.
Досадуя на себя, она огляделась. Окружающая обстановка должна была прогнать любую тоску. Шарлотта находилась в огромном королевском кабинете, куда, если строго соблюдать протокол, ее вообще не должны были пускать в отсутствие короля.
Когда-то это было впечатляющее помещение: стены украшали огромные фрески от пола до потолка, изображающие сцены из арабской мифологии. Но теперь они сильно поблекли.
На всем, что она увидела в Табате и его одноименной столице, лежал отпечаток былой славы и величия. Ее очаровали извилистые улочки, старые каменные здания и река, берущая начало в горах и впадающая в море близ границы соседнего Джандора.