— Что?
— У Чадаева шкура молодая появилась тогда. Жена узнала. Развелись они. Сынок озлобился на него. Помнишь его?
— Бля…Как его…
— Фил его. Филиппок… — брат выпивает залпом до дна. — Кароч. За него узнавал. У него свои ветки. По Европе. Катался туда, всё чистенько. Не подкопаться. Этот Фил считал, что отец нашёл любовницу только из-за бизнеса. Винил его в этом. И всё бы ничего, кроме странного такого совпадения. Я в аварию попал, и та самая шкура тоже. Я об этом потом уже узнал. В один и тот же, сука, день. Её насмерть. С нами сам знаешь, что. И сделку «папочке» сорвал заодно.
— Нехилое, блядь, совпадение…И чё …Наша семья здесь при чём? Если его батя за хуём своим не усмотрел?
— А там не только в этом дело. У отца с Чадаевым договоренности. Они друг друга не трогают. Бизнес идёт плавно у обоих, не пересекаются. А этот всратый Фил на российский рынок собрался залезать. Я узнал об этом ровно неделю назад. Никто не знает. Я знаю. Доки лично видел.
— Сука, — всё, что могу произнести. Мысли по черепушке скачут в хаосе. — Погоди…Значит, хотел отца подвинуть? А со мной чё?
— С тобой просто слежка. Знает, что не лезешь в ювелирку, а клубешниками занят. Там расчёт был на нас с батей тогда. Грамотно залезть, пока я после комы и смерти родных не в стране. Пока загораю…Он давно начал почву рыть. Правда он не знал, что я почти всё время здесь ошивался…Но он гнилой пиздец чел, Глеб. Я только поэтому к твоей приехал. Не хочу повторения истории. Я не вынесу.
И как его тогда не нашёл? Куда смотрел-то, блядь…Слепошарый тупой Глебушка!
— Погоди…А чё у него фамилия другая, да? По докам не числится?
— Ну так…Это ж Чадаевский приёмыш. Сын второй жены. Соколов его фамилия.
— Пффф… — выдыхаю. Пиздец загрузился после всего этого.
— Ладно…Понял. Катюхиных на охрану поставлю. Её от себя не отпущу. Бате чё скажешь? Матери?
— Я уже сказал ему. Всё на мази насчёт бизнеса. Они никак сейчас не смогут зайти. Да если и зайдёт этот Фил, тут же обанкротится к хуям.
— Ладно, допустим…А мы? Мы…Ты…
— Да говори уже, сопли не жуй, а! — срывается он, глядя на меня со смехом.
— Я убить его хочу.
— Я тоже.
— Это и спрашиваю.
— Решим. Он не простой перс. Предупреждаю, — сообщает Рус, сжимая челюсть.
— Ладно.
Откидываюсь на спинку кресла и выпиваю ещё один стакан. Жжёт, тепло по венам разливается. Хорошо так. А теперь ещё и слова Катюхины в голове стоят на репите «Я выбираю, чтоб ты сдох!». Няшная такая, просто обосраться. Как злейший враг, а не любимая девушка. Любимая, блин… Всегда думал, что это чушь какая-то. Ничего ни к кому не чувствовал, а тут накрыло так накрыло…И вот сейчас, когда реальная какая-то опасность есть. Какие-то угрозы её семье, я всё сильнее понимаю, что сам готов в её эту деревушку ехать и родных оттуда вытаскивать. Потому что дорога она мне по-настоящему. А не так чтобы просто в койку.
Но, наверное, сейчас плачет…Или спит от стресса. Пиздец я её довёл. Тупорылый…
— Девчонка твоя…Боевая такая, — задумчиво произносит Рус, взбалтывая вискарь в стакане. — Давно я не думал о чувствах. Ой, брат, давно…
— А я так вообще никогда. Впервые…
— Знаю. Но я рад. И что рассказала рад…
— Ага…Ты только не знаешь с каким трудом и что пришлось с ней сделать…Я придурок конечно…Редкостный мудак. Не знаю, как она со мной будет. Не выдержит.
— Ты не жести сильно с ней. Но по секрету скажу, что беречь тебя попросила. Даже когда сказал, что опасно всё это. И что семье её угрожает…А ещё бабло брать не стала…А там прилично было.
— Ой, завали…С этим баблом…Она мне всю плешь уже проела. Воротит нос от всего, выебывается. Бесит, одним словом.
— Ну…лучше так, чем вот та шкура, что сейчас отсюда выбежала…За минет ей простой айфон отвесил. Не задумываясь рот открыла. Где любовь-то, брат?
— Это тоже своего рода любовь…
— Своего РОТА… — ржёт.
— Ага, вот и я о том же… — ржу в ответ.
Сидим ещё недолго, пиздим о чувствах, делимся сокровенным. Выпиваю.
Спускаюсь вниз, осматриваюсь. Девки какие-то тут же вешаться начинают. И секунды не проходит. Дешевые подкаты эти со сломанными каблуками и пролитыми случайно коктейлями выучил наизусть. Аж тошно. Только нет тут моей ведьмы. Моей тигрицы, которая разорвала бы всех этих шкур, едва бы заметила…