— Глеб, я ещё сильнее запуталась, — шепчет она, разрывая этот контакт. Может, только пытается это сделать. А, может, действительно хочет обернуть вот этот крышесносный интимный момент единения в пиздецки неважный бессмысленный отталкивающий разговор. Не знаю. Но вот я перехватываю её ладонь и начинаю целовать её. Целовать. И лизать. Просто не могу не лизать, будто в этом сейчас смысл моего существования. И от одного только касания языком вся кровь из организма приливает вниз вместе с мозгами. Иуда в моём теле намного сильнее, чем я думал.
— Что ты делаешь, — дрожаще, практически испуганно спрашивает она, а я, блядь, не могу уже остановиться.
— Сделай то же самое и поймёшь, — отвечаю, протягивая ей свою руку. — Уверен, что поймёшь…
Никакой брезгливости, никаких принципов, ничего не хочу знать. Хочу, чтобы сосала мои пальцы. А я буду лизать её. И похуй вообще, что это извращение. Хорошо понимаю, что если она испытывает ко мне то же самое…Если да — она сейчас их примет. Сейчас сделает то, что я хочу…
И она делает. Не проходит и секунды, а мои два пальца оказываются в её рту по две фаланги, а язык скользит по ним, вынуждая меня умирать и возрождаться. Жгучая смесь похоти и недоступности. А на деле я просто воспитываю себя. Воспитываю своё самообладание. Надеюсь стерпеть и остановиться. Но как же, блядь, сексуально она это делает. Глаза горят и блестят как два самых настоящих изумруда. Сдыхаю. Сгораю. Охуеваю. От порочности и невинности, которые вкупе как коктейль Молотова. И она сама лезет на мои колени. А потом я сам не понимаю, как так происходит, что наши языки сплетаются. Практически в безумной гневливой схватке. Это у нас такие игры? Я бы играл так вечно…
Запускаю ладонь в её волосы. Сжимаю. Натягиваю. Забываюсь. Позволяю своему языку делать какие-то невозможные перемещения от её рта до ключиц, поглощая всё разом. Она издаёт жалкие вымученные полувсхлипы— полустоны. Сжимает мои плечи, перебирает руками волосы, отчаянно трепыхается в моих объятиях как рыба, выброшенная на берег. Между нами что-то сильнее химии. Сильнее всех физических законов мироздания. Между нами — ВСЁ. И то, что происходит невозможно даже лицезреть, можно только почувствовать.
Сожрать, сожрать, сожрать! Я хочу её сожрать.
Сжимаю её грудь, кусаю за одежду. Как ёбанное животное, которому нужно прямо сейчас разорвать и поставить клеймо на своей самке. Это вообще какая-то немыслимая хрень. Я всегда ебался на скорость. Лишь бы удовлетвориться. Лишь бы побыстрее дорваться до желаемого. А сейчас, вместо того, чтобы раздевать, я делаю всё, чтобы не раздевать. Но хочу. Хочу. Как бы больно это не было. А член тем временем изнывает. Мне кажется я слышу, как исступление становится чем-то материальным внутри меня и разрывает моё тело на части. Уверен ей тоже больно в её чреве.
Внезапно начинает звонить мой телефон. Проклятый, сука, телефон!!! И мы оба отходим от этой мучительно-сладкой пытки с помутнением в глазах. Я буквально чувствую, как с них сходит пелена. У нас обоих. Пиздец…За что?
Ведьма тут же аккуратно перелезает обратно и молча смотрит в окно, пока я пытаюсь отойти от того, что только что было между нами.
На экране номер Руса. Выдыхаю, выхожу из тачки.
— Даров.
— Бля…Хули так долго не берёшь?
— Чё такое?
— Гнида эта…Чадаевский ушлёпок ёбанный…В клубешник твой приходил, мне сказали.
— Сука…Когда?
— Не знаю, на днях. Ты это…Накажи там всем, чтобы на его фейс запрет был. Не хватало ещё хуйни какой. Наркоты, слива или ещё чего.
— Понял. Кину щас.
— Всё, давай. Позже созвонимся. Всё норм у тебя?
— Да, всё норм.
Сбрасываю. И тут же своим скидываю все указания. Достаю сигарету, а смотрю на свою машину. Точнее, на Катю. А она смотрит на меня. Я вымок под дождём, но трясёт меня не от этого, а от её горящего изводящего ведьмовского взгляда. Голоден до неё. Настолько, что каждый раз, когда вижу…Всё внутри фейерверками взрывается. Искрится…Будто сам по себе фитиль, а она — мой огонь, без которого гореть не буду, а хочется. Это же истинное предназначение фейерверка…Моё предназначение. Синее адское пламя, сука. Способное сжечь всё дотла. До выжженной земли.