— Когда я прилечу к тебе завтра…Тебе конец.
— Сплю и вижу, ведьма. Сплю и вижу…
Глава 27
Аэропорт. Довольное лицо Адова, скрывающееся чуть ли не за тысячей нежно-розовых пионов. Красота…
Чёрные зауженные джинсы, зимняя косуха с овечьей выделкой, под которой виднеется белая рубашка, грубые мартинсы. Только ему может настолько идти это странное сочетание двух стилей. Вырядился будто специально для меня. Стоит и смотрит своей дерзкой неизменной гримасой, дико порочным безумным взглядом, изгаляющимся и перетекающим в едкую ухмылку. И абсолютно все особи женского пола поглощают его своими голодными взглядами…Боже…
Неужели я вот так его оставляла? Глупая…Глупая женщина.
— Ведьма, — шепчет мне издалека, но я по губам читаю. — Хочу тебя.
Вот ведь засранец…
Подхожу ближе и застываю. В четырёх метрах от него бросаю свою сумку к чёртовой матери и бегу к нему, сломя голову, когда он отшвыривает букет в сторону и поднимает меня на руки, зажав в плотное кольцо своих рук.
— Всё…Не отпущу никогда, — говорит он, осыпая моё лицо поцелуями. И вроде не виделись две с лишним недели, а просто невозможно оторваться, будто год порознь. Трогаю его тело и через одежду не получается в полной мере насладиться тем, что я так обожаю в своём Аде.
А это… Теплота его кожи. Твёрдость тела. Обжигающий огонь его стати, мышцы, жилы…Безумная сила, которой в нём настолько много, что можно в ней растерять себя…
Наглость, безумие, грубость. Самомнение…Ведь он знает себе цену. Он знает, насколько, чёрт возьми, хорош. Сексуален… И я это знаю.
Это сплетение всех его столь желанных и упоительных качеств.
Это всё и сразу. И я в этом тону.
Полностью его. Полностью.
— Блядь, ведьма…Как я тебя хочу…Это пиздец просто…Пойдём в тачку… — он нюхает меня и говорит все эти непристойности, когда мимо идут люди, а мне вот сейчас вообще не до них. Я и сама где-то в этих мыслях теряюсь.
Знаю, что не дотерпим с ним. Знаю и поэтому ничуть не удивляюсь, что когда мы садимся в его машину, он не выпускает из рук моё колено. Вцепившись в него рукой, мнёт, гладит, лезет выше, прямо под моё платье.
А потом машина вдруг резко останавливается, и я понимаю, что мы заехали в какой-то закуток. Глеб вообще немедля перетаскивает меня на себя, стаскивает с меня куртку и совершенно грубо беспринципно рвёт на мне капрон колготок, лаская моё тело и заполняя рот языком. Дышим как сумасшедшие. Вздрагиваю, ощущаю прохладу его рук на своих бёдрах. То, как шершавые ладони скользят, сжимая кожу и оставляя на ней покраснения.
— Мой похотливый котёнок…Молодец, что надела платье…
Не успеваю соображать. Но чувствую, что уже успела потечь от всех этих манипуляций. Он отталкивает кресло вглубь салона, чтобы было больше места. Кое-как успеваю стащить с него джинсы. Хорошо, что мы упираемся лобовым прямо в кирпичную стену, а остальные стёкла тонированные, иначе я бы со стыда сгорела.
— Девочка моя…Любимая…Всё и сразу хочу…
— Я тоже…Я тоже хочу… — не понимаю смысла слов, кое-как что-то бормочу, царапаюсь о его щетину, льну к нему, словно одержимая, пока не ощущаю, как он резко оттягивает мои трусики в бок, медленно и аккуратно заполняя меня собой. Боже…
Почему так хорошо? Так чертовски хорошо…
Только и успеваю, что ёрзать, ощущая, как грубые сильные ладони сжимают мои ягодицы и направляют к его телу. Дрожу, всхлипываю, постанываю, кажется, на всю улицу. И никакие стёкла не спасут.
— Трахай меня…Глеб, трахай…
— Бля, ведьма, без ножа режешь… Не могу, не сейчас…Ласково надо…
— Кому надо? Тебе? Я сказала живо трахай! — кричу на него, он смеется и вдруг резко приподнимает меня, проталкивая на заднее сиденье. Не успеваю думать и соображать.
— Трахай, говоришь… — укладывая меня на живот, наваливается сзади. Одним рывком входит, обхватывая за волосы и прикусывая мою шею. — Так тебя трахать? Так?
— Да…Так…Трахай…Ещё трахай…Как скучала…Боже, как я по тебе скучала…
— И я скучал…
Движения становятся всё размашистее. Стёкла запотевают. Мне кажется, мы разрушим пол дома, когда туда приедем. Я так точно не смогу сдерживаться. Это не гормоны…Это какая-то невозможная паталогическая зависимость от его близости. Словно если его у меня не будет, я просто зачахну… Засохну как цветок без воды… Как бабочка в банке…
Едва он подсовывает под мой живот руку и забредает до пульсирующей горошины, надавливая пальцем, я взвизгиваю и проваливаюсь, ошеломляюще кончая с такой силой, что прикусываю себе губу до крови.