Медленно тянулись минуты. Роун покачнулся на онемевших ногах. Он очень устал. Казалось, он не спал по-настоящему целую вечность, и, может быть, пройдет столько же времени, прежде чем он сможет снова уснуть.
Вернувшись в ванную комнату, он быстро натянул пижамные брюки, выключил свет и, стараясь ступать как можно тише, прошел к своей кровати. Нырнув под пуховое одеяло, Роун вытянулся во всю длину и долго лежал, прислушиваясь к дыханию девушки. Она дышит так тихо? Или она ушла?.. Он приподнял голову, вглядываясь в темноту широко открытыми глазами.
Нет, она здесь, она все еще спит. И все еще прекрасна.
Она все еще не принадлежит ему.
И надо же было такому случиться, что две самые болтливые вдовушки из их группы видели Роуна и Джолетту выходившими вместе из его номера на следующее утро. Конечно, можно было избежать этой встречи. К тому времени молодые люди уже позавтракали и совершили утреннюю прогулку вокруг ближайшего квартала. Потом они зашли в комнату Джолетты за ее чемоданом и оставшимися вещами, поскольку этим утром уезжали из гостиницы.
Она вполне могла бы донести свои вещи сама, думала Джолетта, идя к автобусу. Но нет, Роун настоял на том, чтобы тащить ее коричневую клетчатую сумку вместе со своим тяжелым чемоданом из черной кожи.
Многие пассажиры понимающе улыбнулись, когда они вошли в автобус. Роун держался беспечно, не обращая внимания на оказанный им прием, но Джолетта не могла оставаться равнодушной. Ей было неприятно думать, что эти люди обсуждают между собой ее интимную жизнь, возможно, даже уже представляют себе ее в постели с Роуном. Она не имела предрассудков по поводу отношений между мужчиной и женщиной, но считала, что некоторые аспекты этих отношений не должны быть предметом интереса посторонних людей.
Когда они уселись на свои места, Джолетта заметила, что кое-кто из пожилых женщин смотрит на Роуна своими выцветшими глазами с явным восхищением. Его сухощавое лицо со свежевыбритыми щеками, томными от сна глазами и чарующей улыбкой приветливо поворачивалось сначала к одной даме, затем к другой.
Сиденье было явно тесноватым для его широких плеч и длинных ног, но Джолетта уже привыкла к тому, что он занимает так много места, за что он неоднократно извинялся. Может быть, на нее против воли действовало воображение окружавших ее людей, но, почувствовав прикосновение его плеча к своему плечу, она не могла удержаться от размышлений по поводу того, каким он мог быть любовником. Прежде всего галантным, подумала она, вежливым, остроумным, возможно, изобретательным. Уголок ее рта дрогнул при мысли об этом.
— В чем дело? — встревожился Роун.
— Ничего, — отозвалась Джолетта. — Вам не жарко? Наверное, я слишком тепло оделась сегодня, или солнце светит с этой стороны.
Автобус доставил их в Италию вовремя. Поздний обед планировался в Лугано, вблизи швейцарской границы. Водитель высадил их у озера, и гид назвал несколько ресторанчиков и кафе на близлежащих улицах. Роун и Джолетта быстро перекусили баклажанами под сыром «Пармезан», запивая их красным тосканским вином в честь прибытия к итальянской границе. Затем они направились к парку, расположенному неподалеку.
Оказалось, что окруженный каменной стеной и живой изгородью из вечнозеленых растений парк когда-то был частным владением. Раскинувшись вдоль берега озера, он представлял собой тихий уголок, где пение птиц заглушало доносившийся из-за стен шум машин. Старые деревья, окутанные прохладой высокогорного озера, вместе с видневшимися в сероватой дымке облаков вершинами гор создавали ощущение тишины и покоя. Солнечные лучи заметно пригревали, тогда как в тени деревьев воздух оставался холодным, и его наполняли запахи цветочных клумб. Вдали по прозрачной голубизне озера скользила моторная лодка, вздымая за собой белопенную дугу.
Двигаясь среди высоких рододендронов и азалий, останавливаясь, чтобы сфотографировать округлые клумбы маргариток и желтофиолей, Джолетта думала о Вайолетт. Видела ли она этот парк, если он существовал сто лет назад? Джолетта должна была это знать, но не знала. Она слишком быстро просмотрела дневник, когда он попал ей в руки, надеясь, что позже прочтет его внимательнее. Но все как-то не находила времени — то голова болела, то Роун отвлекал.
До отправления автобуса оставалось еще более получаса. Они должны были прийти к месту встречи в назначенное время, если хотели уехать вместе со всеми, но пока можно было не спешить. Выбрав одну из многочисленных скамеек с видом на озеро, они сели и подставили лицо солнцу и свежему ветру. Джолетта открыла свою сумку и, достав из нее несколько страниц дневника, принялась искать нужное место, щурясь от яркого света.
Ее внимание привлекло описание сцены между Вайолетт и Аллином, той, в которой в ней рождается страсть и желание. Перо Вайолетт дрожало, описывая бурные ласки, нежный шепот, смятые розы; она капнула чернилами на страницу и оставила на ней пустое пространство с отдельными словами и длинными прочерками, на которых можно было тренировать воображение. Чтение записей Вайолетт требовало напряжения, иногда утомительного.
Прошло немало времени, прежде чем Джолетта заметила, что Роун тоже читает дневник через ее плечо. Она повернула листочки так, чтобы ему не было видно, и прижала их к груди.
— Почему вы это сделали? — спросил он, выпрямившись и убрав руку со спинки скамейки. — Я как раз дошел до интересного места.
Джолетта действовала инстинктивно, не задумываясь, частично из интуитивного желания скрыть записи от постороннего взгляда, частично из смущения. Она встала и убрала дневник в сумку.
— Не знаю, — призналась она. — Наверное, по привычке.
— Чтобы вам помогать, я должен знать, что там написано.
— Да, вы правы. Но лучше займемся этим, когда у нас будет больше времени.
К радости Джолетты, молодой человек не стал настаивать. Они пошли дальше, пока не остановились у клумбы с темно-пурпурными анютиными глазками. Джолетта невольно залюбовалась трепещущими на ветру, почти черными лепестками цветов. Ей захотелось рассказать Роуну о дневнике хотя бы в общих чертах.
— Вы слышали что-нибудь о языке цветов? — спросила она.
— Вы имеете в виду то, что говорится в стихах: «Вот розмарин, цветок воспоминаний, молитв и любви…» Помните?
— Верно, — улыбнулась Джолетта. Ее приятно удивило и то, что он сразу ее понял, и то, что он знал слова Шекспира. — Оказывается, в викторианскую эпоху люди хорошо владели этим языком. В своем дневнике моя прапрапрабабушка упоминает, что язык цветов служил средством коммуникации в ее отношениях с человеком, с которым она была близка. В закодированной форме он выражал мысли или настроения. Анютины глазки означали, например, «размышления» или «мысли о любви».
— Вы полагаете, что язык цветов имеет какое-то отношение к формуле духов, которую вы ищете?
— Такая мысль приходила мне в голову, хотя я не знаю, как уловить эту связь.
— И что навело вас на размышления о значении роз? — Его испытующий взгляд говорил о том, что он читал дневник некоторое время до того, как она заметила это.
— Любовь, конечно, что же еще?
— Совершенно верно, — согласился он с деланным равнодушием.
Джолетта ответила ему язвительным взглядом. Но как бы там ни было, ее успокаивало то, что он не проявлял особого интереса к содержанию дневника. Его намерение ждать было очевидным. Видимо, его удовлетворит то, что она сочтет нужным ему рассказать.
Они снова вышли на тропинку, бегущую вдоль берега озера. Впереди на некотором расстоянии виднелся высокий, пышный куст, усыпанный гроздьями красных цветов, ярко выделявшихся на фоне темных блестящих листьев.
— Это азалия? — спросил Роун, направляясь к кусту.
— Возможно.
— Пойдемте посмотрим. — Молодой человек прибавил шагу.