Клинцов спросил напрямик:
— Что — худшее? Думаешь о Ковезе?
— А ты будто не беспокоишься? Каков ни пробойный он хлопец, а ведь у немцев оказаться могут не хуже разведчики!
— Бесспорно.
— То-то и оно. Ракетами суматошничали, зато шмайсеры и пулеметы — молчок!.. И допусти, что был пистолетный хлопок. А такого Корытов мог и не расслышать.
— Да, не исключено, что Ковезу могли ранить из «вальтера» или парабеллума… Но в одном уверен: ничего не скажет он.
— Эх! — с досадой вздохнул Шеврук. Секунду спустя добавил еще шепотом и с явной горечью: —Твое счастье!.. Тебе не пришлось испытать, как в прах разбиваются наикрепчайшие уверенности.
Клинцов нащупал его руку, молча сжал, коротко и сильно.
— Рассветает в пять, — сказал он. — Успеем затемно километров пятнадцать отмерить. Параллельно шоссе. Чтобы прорываться через него на северную сторону поближе к Велижу.
Шеврук принял этот крутой поворот темы.
— Может, пофартит какой-нибудь «опель» с ихним офицерьем зацапать. А только ты не суйся поперед батьки в пекло! — Шеврук дернул товарища за ремень портупеи. — Какого биса везде сам суешься?.. Твое дело воспитывать, а не самолично переть.
— Мы с тобой еще в штабе фронта договаривались! Вернейший способ воспитания — личное мужество плюс воинское мастерство.
— Для начала! — Шеврук слегка повысил голос. — У Щучьего озера показали пример. Однако треба ж и край знать! И выражаю тебе мое командирское недовольство.
— Глянь, уже пробудилась наша братва, — перебил его Клинцов и показал рукой на красные подмигивающие точки цигарок.
— Товарищ комиссар! Интересуюсь я… — Хомченко, пока не прозвучала команда «Подъем», спрашивал лежа. — Существует ли такое слово — «рейдяне»?
— По-моему, нет, — ответил Клинцов, предугадывая, что сейчас последует очередное подначиванье.
— Вот именно. А наш Левочка сотворил стишок о том, как рейдяне тихою толпой под Велижем кочуют…
— Вместо «рейдяне» лучше поставить «славяне», — посоветовал Клинцов, оглянувшись на Леву.
Тот резко шевельнулся на своей шинели, раскинутой по бугрящимся корням, но ничего не сказал.
Этот худенький паренек — бывший студент университета, становился комиссару все более симпатичен. С первых дней войны он просился в разведку и добился зачисления запасным переводчиком в их отряд… А вскоре Лева, к изумлению всех, показал себя метким стрелком, и это почти без тренировки! А если позаниматься?
Клинцов вспомнил, как однажды он полюбопытствовал, почему Лева укладывается на корнях, хотя земля совсем сухая. Лева отозвал комиссара в сторонку и, убедившись, что никто не слышит, рассказал… Выяснилось: он дал маме слово остерегаться простуды. Поэтому и стелет себе на корнях. Так надежнее…
Клинцов отбросил эти мысли. Сейчас надо думать о другом — о взаимоотношениях бойцов друг с другом. Отряд должен стать надежным коллективом. Мало ответственности перед командирами. Необходима ответственность и перед товарищами. А главное, пора приучить бойцов мыслить самостоятельно. Настоящий, храбрый воин всегда полон сдержанного достоинства. Ему претит, когда политруки разжевывают навязшее в зубах. Плох командир, который стремится думать за рядового даже в неподдающихся пересказу житейских сложностях.
Радостный возглас с северного поста прервал мысли Клинцова:
— Ковеза пришел!..
— Где командир? Он только что был здесь и тревожился.
Клинцов поднес к глазам часы со светящимся циферблатом. Ноль пятьдесят шесть. И тут же услышал голос Шеврука:
— Подъем!..
Клинцов подошел к северному посту почти одновременно с Шевруком. Ковеза вскинул ладонь к фуражке:
— Товарищ командир отряда! Задание комвзвода лейтенанта Алексаева выполнено. Разрешите доложить о результатах?
Какие-то секунды командир отряда колебался. Он почувствовал в хрипловатом баритоне Ковезы нотки удовлетворения. Конечно же, разузнал что-то важное. Скорее выслушать. Но все помнят слова комвзвода разведчиков о назначенном Ковезе сроке возвращения… Раскатистый бас командира отряда становился жестким, режущим:
— Когда комвзвода приказал вам, старший сержант, вернуться?
— До двадцати четырех.
— А сейчас… — и собравшиеся вокруг уловили взметнувшийся к лицу командира светлячок его наручных часов, — сейчас ноль пятьдесят девять!
— Разрешите доложить, това…
— Не разрешаю! — отрубил Шеврук. — Доложите через три минуты. Пока слушайте!.. За недисциплинированность отстраняю старшего сержанта Ковезу от форсирования шоссе с головной группой разведчиков. А перед завтрашним утром вы с бойцом Нечаевым обязаны втихую провести через шоссе вьючных лошадей и прибыть в пункт, який после вашего доклада покажу на карте. Если же, старший сержант, снова проявите недисциплинированность, отстраню от боевых дел на все время рейда. Закатаю в хозвзвод!