— Ты права, — быстро шепнула Нина. Она размышляла приблизительно о том же самом.
— Не пора ли поесть?
— Пора!
Подруги наклонились к вещмешкам, развязали. Нина вдруг спохватилась, отпрянула от мешка. Огляделась. Поблизости — по-прежнему никого. Тогда прошептала:
— Лелька, подумай-ка. Ведь эти лепешки — домашней выпечки… Подтверждение: мы задержались здесь только затем, чтобы выпросить еды.
— Правильно. Тогда давай — лишь ополовиним.
Сколько еще прошло времени?
Коричневые и красно-бурые черепицы на крыше сделались одинаково темными.
Леля и Нина примостились на краю крылечка, тесно прижавшись друг к другу.
Вдруг раздался отрывистый, пронзительный крик. Девчата от неожиданности пригнулись, как если бы за спиной прострочил автомат. А в следующий миг вскочили.
— Откуда? — едва повинующимися губами прошептала Нина. И прочла в глазах подруги тот же вопрос.
— Мне послышалось — из-под земли будто, — чуть помедлив, ответила Леля. — Из подвала, надо полагать.
Она увидела на губе подруги кровяные отметины. Хотела предупредить, чтобы та не прикусывала губы. Не успела — на крыльцо вышел жандарм!
— Баришни! Сюда!
Он посторонился, пропуская задержанных, а потом громко захлопнул дверь, грохотнул засовом.
Слегка подталкиваемые сзади жандармом, подруги протопали сапогами по кафельным плитам узкого коридора.
— Сюда! — Жандарм распахнул крайнюю слева дверь.
Подруги вошли и остановились перед обшарпанным канцелярским столом с тускло белеющей стопкой бумаги. Справа от единственного окошка — облезлый, продавленный диванчик, слева — стул с резной спинкой. Сквозь немытое окошко различим все тот же навес.
Жандарм указал на диванчик и удалился. Подругам с диванчика стал виден и флигель, расположенный ближе к воротам.
Через несколько минут в комнату вкатился кругленький человечек с узкой щеткой усиков над верхней губой. Был он во френче со следами споротых погон и в штатских брюках. Присев за стол, спросил:
— Ну, рассказывайте, как вас принудили… что заставили делать? Рекогносцировку, рейд по зафронтовому краю?… Не бойтесь, мы не злодеи. Честно во всем признаетесь — и скатертью дорога. Идите к маме и папе.
Следователь неплохо говорил по-русски. Подруги, как бы невольно вздернув брови, с наигранным недоумением смотрели, как он, с карандашом наготове, придвинул к себе стопу бумаги.
— Ну, да — принудили нас, — Леля мельком, искоса, поймала настороженный взгляд подруги. — Еще перед тем, как ваши войска заняли Смоленск, в июле. Мобилизовали рыть окопы в Подмосковье…
Она начала выкладывать все ту же, заранее подготовленную легенду.
Следователь перебил:
— В какой день убыли из Москвы?
— Не были мы там… Выгрузили нас у Можайска.
— Комсомолки?
Дверь, хорошо смазанная в шарнирах, беззвучно приотворилась. Леля мигом уловила это. Кто-то шагнул в комнату. Наверно, жандарм.
Леля развела руками:
— Что поделаешь? — Она перехватила сердитый взгляд подруги. «Не торопись возражать» — как бы говорила она. — Что поделаешь?… У нас так: если хочешь учиться, вступай в комсомол!..
— Люкс девочки! Прима! — одобрил следователь. — Нельзя напропалую выдумывать. А надо перемешивать с дозами реальности. Изложите главное: когда в рекогносцировку направлены? Какие волости, какие уезды рейдом прошли? Были с вами другие барышни?
— Мы сказали все! — упорствовала Леля.
— Бравада не спасет вас, девочки! Худо будет. Лучше своевременно признаться! Доставлю сюда вашего компаньона, коего мы схватили. Тогда каково станет?
Нине почудилось, локоть подруги чуть дрогнул. Нет, конечно же, Леля намеренно подтолкнула ее — мол, держись до конца! Наверно, Леля тоже вспоминает о странных выстрелах Самсона. Может статься, как раз его схватили?
— Передать мой запрос господам из гестапо прислать сюда захваченного! — приказал следователь жандарму.
— Его приводят в сознание, — извиняющимся тоном ответил тот. — Тюремного врача вызвали. — И вышел.
Следователь громко позвонил:
— Минна! Живо сюда!..
Когда в комнату вошла невысокого роста женщина с круглым обрюзгшим лицом, он приказал:
— Обыскать. Обследовать одежду.
Подруг увели в кладовку, заваленную немецким обмундированием. Заставили раздеться. Минна тщательно обследовала каждый шов, каждую складку. Ничего подозрительного.