Сзади раздались удары. Дверца затрещала.
«Я обещала прикрыть», — мелькнуло у Винценты, когда в несколько прыжков достигла выхода и увидела протянутые к ней из снежной мглы Анины руки. «Подхватит меня, когда выскочу…»
Винцента оглянулась. В это время дверь отлетела в сторону, и на пороге показались немецкие автоматчики.
Винцента стрельнула в них торопливо. Едва рухнул, схватясь за живот, опередивший других гитлеровец, как Аня, ловко подхватив Винценту, рывком вытянула ее наружу.
Стрельба осталась позади, начала стихать. Только справа и слева вспархивали ракеты. Глаза запорошило едкой кирпичной пылью. У самой головы черканула пуля.
Винцента пошатнулась от удара сзади. Тупого, не слишком сильного. Ниже правой лопатки. В первый миг подумалось, что шибануло кирпичным осколком.
— Винька, не отставай!..
— Глаза протру… Запорошило!
Аня цепко схватила Винценту за руку. Потащила за собой, полуослепшую. Снег становился все глубже. Вдруг они ухнули вниз. Снегом забило нос, уши… Винцента простонала.
— Цыц! Ушиблась, что ли? Пистолет не выронила?
— Нет, он в руке… Но варежку потеряла.
— Плевать! — Аня барахталась в глубоком снегу. Наконец встала во весь рост, но тотчас пригнулась: прямо над головой рассыпались ракеты. Снова бешено застрочили автоматы, примолкшие было на какие-то секунды.
— Винька! Во повезло нам! Это ж окоп! Немцы ни хрена не разглядят.
— Наверно, наших бойцов окоп? — прошептала Винцента. — Ей удалось, превозмогая подступившую тошноту, завести руку за спину. Осторожно потрогала — все мокро.
— Аня, ранило меня… Под лопатку…
— Зацепили-таки! Фашистская мразь! Отольется им сполна! Винька, ты крепись! Еще немного потерпи. Здесь они нас не найдут. Повзбивают очередями снег — и смотаются.
— Я потерплю…
Возгласы немцев доносились издалека. Прошло не меньше минуты — взвилась ракета… Прежде чем она рассыпалась, Аня набросала себе на голову снегу, встала во весь рост.
Поблизости никого…
— Малость подождем. Для верности. Покамест обследую во всю длину… Раз окоп в полный профиль — должны быть в передней стенке ниши для пулеметных лент и гранат. И донышко соломой выстилают, иногда — дощечками. Погляжу, может и найдется что… Для тепла тебе.
— Я не зябну, — прошептала Винцента.
Аня, с трудом переступая тяжелыми валенками, набитыми снегом, отошла. Окоп загибался полуподковой. Обнаружила большую нишу — пустую — с валиком снега вдоль нижней кромки. Зачем-то заставила себя разборонить эту слегка затвердевшую снежную загородку. Озябшие Анины пальцы вдруг нащупали рукав гимнастерки. Видимо наш смертельно раненный боец ухватился за кромку ниши: пытался подняться, чтобы стрелять по врагам еще и еще.
Аня медленно вернулась.
— Все пусто, Винька! Не беда. Ты заметила — не стреляют уже… Рассчитывают, что утекли мы далеко в поле. Там и замерзнем. А просчитаются! Да ведь и ракет уже нет, а? Потерпи, Винька, малость еще. Выберусь и разведаю, чтобы зря вдвоем-то не переться вслепую. Соображаешь? Я скоро вернусь.
— Анечка, нет, — шептала Винцента. — Вдруг и немцы выжидают? Повремени!
— Ладно, так и быть, обожду, — с нарочитой бодростью согласилась Аня. — Только боюсь, кабы ты вдобавок еще свою башку стриженую не застудила. Моя — зябнет.
— А я вроде согрелась, — уже громче сказала Винцента. — Хорошо, что снег идет. И снежинки теплые.
Ане стало страшновато: не бредит ли подруга? Но решила не выдавать опасений. Продолжала:
— Жалко, что не бургомистр откинул копыта… Что ж, и говоруну поделом! Ишь, сука, в ихнюю школу возмечтал. Вроде как у них политруком.
— Пропагандистом, — поправила Винцента.
Аня угадала, каких усилий стоило подруге достаточно внятно выговорить длинное слово. Помолчала, бережно и легонько нащупывая, не съехал ли платок с ее головы. Отгребла снег от бруствера, чтобы опереться о затверделую землю и выбраться из окопа.
— Винька, твой ТТ одолжи, пожалуйста. Хоть я ненадолго, да неровен час. Ежели напорюсь на фрица — так для верности чтоб из обоих пистолетов сразу!
Все нестерпимее жгла боль под лопаткой, все труднее становилось дышать. Сознание мутилось. Однако Винцента безошибочно поняла, что политрук Аня вовсе не случайного фрица опасается. «Повешены также недонесшие», — вспомнились гнусавые угрозы пропагандиста. Винцента собрала последние силы, чтобы голос ее не прозвучал ослабевшим и нетвердым… Чем грубее, тем лучше:
— Иди ты знаешь куда! Ведь еще холуйский вальтер есть у тебя! Ступай, разведывай! Не то, правда, замерзну…