Опомнилась, отдернула руку.
— Миленькие!.. Да что вы на самом виду маетесь! Уходите, спасайтесь! Я ж думала — караульщики вы, фашистами нанятые… Везу вот с молокозавода начальникам ихним на пересыльный пункт… И всякий раз из окопов караульщики ссыпаются хоть малость урвать. А вы спасайтесь: пушки сюда везут. И солдатни — орава!
Она перевела дыхание, взглянула на подбежавшего Шеврука. Тот догадался: речь идет о чем-то важном. Девушка сообщила, что вчера вечером расчеты трех больших орудий на тягачах свернули с магистрали в шоссейный тупичок, где автодорожные мастерские. Рано утром ремонтники откинули брезент и в моторе ковырялись, а сейчас, наверное, выезжают.
— Да, может, им еще до полудня процувать, — вздохнул Шеврук.
— Не может! — Она стремительно повернулась к нему и потрясла кулачками перед лицом. — Уже с телеги, когда бидоны привязывала, видать было: на других тягачах усаживались по десятку… Выезжать изготовились.
— Глазастая дивчина!
— Я ж и говорю — уходите отсюдова!.. Пушки у них страшенные!.. Ка-ак сыпанут картечью!.. Ведь испотрошат вас!..
— За справку тебе поклон! — и повеселевший Шевчук наклонил голову. — Теперь гони свою худобу! Будь здоровенька!..
— А вы?! — Она со страхом и с жалостью смотрела на Леву, который рядом с рослыми командирами И румяным, плечистым Хомченко казался особенно тщедушным и бледным.
— Мы не спасаться пришли сюда, — прошептал Лева дрогнувшим от внезапного волнения голосом. — Уезжай скорее!
Она растерянно переводила взгляд с одного на другого. Глянула на гребень окопа. Наверно, увидела еще кого-нибудь из бойцов. Потом подскочила к Леве — от резкого рывка распустились наспех уложенные на голове косички. Обхватила паренька, скользнула замурзанной лентой по шинельной скатке, и горячо, звонко поцеловала в губы.
— А меня? — Крикнул ей скатившийся с пригорка Хомченко.
— Так я ж… — она отгородилась растопыренными ладонями. — Ведь я ж его… Как самого младшенького!.. Братишка мой только чуть поменьше…
Слитный гул моторов оборвал ее.
Клинцов отстранил Хомченко.
— Сестренка! — комиссар легко подхватил оцепеневшую девушку, посадил в телегу. — Уезжай скорей!.. Да не пугайся!.. Мы возьмем их орудия.
Говоря это, он смотрел в маленькое, смуглое, неумытое личико и чувствовал, что у девочки нет сомнения в успехе его замысла.
И мгновенно подумалось: ведь и в глазах бойцов сейчас читается то же самое. Бойцы меньше волнуются, потому что доверяют командиру и комиссару.
— Захватим их орудия! — повторил Клинцов. — Уезжай!.. Торопись!..
Она почти механически сжала хворостинку, всунутую ей в ладошку.
— Я сейчас догадалась, — побелевшими, едва повинующимися губами проговорила она. — Подъезжала когда… В полоске-то, промеж елочек… затаился кто-то. Не иначе караульщики. Стреканули от вас.
Клинцов уже сердито воскликнул:
— Гони! Поживее!..
Девушка взмахнула хворостиной.
— Нно!.. Пошла-а!..
Лошадь рванула с места, но сразу же выбилась из сил. И девушка, небольно трогая ее хворостиной, ласково приговаривала:
— Ну миленькая! Ну, пожалуйста, поспеши! Она обернулась. А сзади все как вымерло. Пригорки кажутся безлюдными, шоссе — снова пустынным.
Но гул дизелей нарастал. Тягачи с орудийными расчетами на открытых длинных сиденьях осторожно поворачивали влево. Лязгали стальные коленчатые скрепы — тяжко выкатывались на магистраль крупнокалиберные орудия.
Грозный гул подгонял клячу. Жалобно всхрапнув, она припустила мелкой рысцой.
Лева неотрывно смотрел вслед удаляющейся повозке. Вот укутанную платком фигурку почти заслонило громадным бидоном: устала девушка, назад откинулась и прилегла. «Вот и все. Неужели — все, никогда больше не увижу ее? Нет, нет. Снова показалась, снова выпрямилась. Значит, еще полминутки можно смотреть на нее. А может, и целую минуту».
— Растаял наш хищный зверь Лев, — ухмыльнулся Хомченко.
— Он у нас будто Снегурочка, — Клинцов, как и всегда в критический момент, поддерживает любую шутку. Но, как и всегда, ничто не ускользает от его улыбчивых светло-карих глаз — он перебирается в соседний окопчик: там в спешке взяли непрочный упор для «дегтяря».
А тягачи все ближе и ближе. Скрежет и гул, казалось, заполнили всю округу.
В окоп спрыгнул лейтенант Алексаев.
— Артиллеристам в атаке не участвовать, — передал он приказание Шеврука. — Они поработают, когда захватим орудия!
…Прицельными очередями «дегтярей» и автоматов расчеты передних двух орудий были уничтожены полностью. Лишь несколько солдат из третьего расчета успели спрыгнуть в кювет. Отстреливаясь, стали отползать к елочкам-саженцам.