– Закрой рот. Это не твое гребаное дело, и она не секретарша. Зачем пришла?
Шагаю к минибару и наливаю стакан виски. Нужно чем-то притупить боль в груди от того, как Тейт смотрела на меня, пока я закрывал дверь. Почему жизнь постоянно издевается надо мной? Почему не дать мне хотя бы пары минут, чтобы я насладился тем фактом, что оттрахал Тейт, и она кончила мне на член? В моем кабинете, не меньше.
Это фантазия каждого мужчины, а Моника приходит без предупреждения и все портит.
Я делаю большой глоток виски и закрываю глаза, теплая жидкость проваливается в горло. Снова открываю глаза, надеясь, что Моники тут нет, и это какой-то извращенный сон, но без шансов.
– Прошло четырнадцать лет, – усмехаюсь я, качая головой. – И вот ты явилась. Ведешь себя, будто вправе врываться в мой офис и требовать информацию о ребенке, которого даже не знаешь. Убирайся на хрен.
Моника переминается с ноги на ногу и выпячивает бедро, словно имеет право вести себя вызывающе в моем гребаном офисе.
– Так не разговаривают с матерью своего ребенка!
Я с грохотом ставлю стакан на стол, делаю два быстрых шага к ней, но вдруг спохватываюсь. Я никогда не поднимал руку на женщину, но сейчас близок к этому, как никогда.
– Ты ей не мать. Не корми меня этой чушью. Иметь дело с манипулирующими придурками обычное для меня дело. Так что ты не в своей лиге. – делаю паузу и глубокий вдох, изо всех сил стараясь успокоиться и сохранить адекватность. – Послушай, я взял ответственность за ребенка на себя. Ты выбрала деньги.
Моника начинает что-то говорить, и я прерываю ее, решив, что лучший способ вывести ее из кабинета – просто как можно быстрее сообщить ей факты, даже если она не заслуживает их знать. Мне нужно объясниться с Тейт, а, насколько я ее знаю, она уже может сидеть в самолете, направляющимся в Даллас.
– Мы думали, что у нее аппендицит, но диагноз не подтвердился. Тебя никогда раньше не интересовало ее здоровье, так что ты здесь не поэтому. Тогда почему? Нужны деньги? Сколько? – делаю два шага за свой стол и открываю ящик в поисках чековой книжки. Я знаю, как вести подобную игру.
– Вау, Декер. Ты и правда так обо мне думаешь? – Моника шмыгает носом и вытирает крокодиловы слезы.
Я не куплюсь на ее дерьмо. Может, я был немного резок вначале из-за ситуации с Тейт. Но в любом случае нужно очертить некоторые границы, иначе Моника подумает, что может являться, когда ей вздумается, а я подобного не вынесу.
– Я приехала в надежде увидеть ее. Хочу стать частью ее жизни. Знаю, что совершила ошибку, но ты не облегчил мне задачу. Я ни о чем таком не просила. Я не была готова, в отличие от тебя.
Я усмехаюсь.
– Это смешно, Моника. То есть, я был готов, по твоему мнению? Я был в ужасе! Весь мир находился в руках. Моя мечта лежала прямо на ладони! Все, что нужно было сделать – протянуть руку, но ты ушла. – делаю паузу, потому что, как бы мне ни хотелось вытрясти дерьмо из Моники прямо сейчас, я веду себя слишком грубо. Тогда она была честна во всем, и мы заключили сделку. По правде говоря, Моника оказала мне услугу. Но это все равно не оправдывает ее появление без предупреждения.
Она отводит взгляд и прерывисто всхлипывает.
– Просто скажи, что тебе нужно, и перестань играть в игры. Тебе держать меня за яйца еще четыре года, пока Дженни не исполнится восемнадцать. Сколько это будет стоить? Я в курсе, что ты не хочешь иметь ничего общего с дочерью. Она хорошая девочка и отлично со всем справляется. Если тебе нужны фотографии, я отправлю их по электронной почте. Но тебе запрещено появляться в нашей жизни. Просто скажи, сколько, – я в состоянии сосредоточиться лишь на желании, чтобы Моника убралась к чертовой матери, и я мог пойти к Тейт и все объяснить. Я совсем иначе представлял себе, как сообщу ей, что я отец-одиночка, который просто пытается найти баланс между управлением юридической фирмой и семьей.
Моника расправляет плечи и вздергивает подбородок.
– Я... хочу переехать в Сан-Диего. Я кое с кем встречаюсь.
Тянусь за ручкой.
– Готово. Это все? У меня дела.
– Вот так просто? Просто дашь деньги, и все?
Ставлю пустой стакан на стол и подхожу к Монике.
– Я люблю Дженни больше всего на свете, и сделаю все возможное, чтобы она находилась в безопасности и как можно ближе ко мне. Не нужно использовать это в качестве рычага. Мы заключили сделку, и я планирую ее соблюдать. Ты согласилась родить Дженни. А я согласился воспитывать ее и позаботиться о любых твоих финансовых потребностях. Но тебе не позволено входить в нашу жизнь. Она – мой ребенок. Мой! – тычу указательным пальцем себе в грудь.
Моника не имеет на нее никаких прав. Она не была рядом каждый день, чтобы убедиться, что малышка счастлива и здорова. С ней был я. Я чертовски хороший отец, и Моника это знает. И если бы я действительно считал, что она хочет быть частью жизни Дженни, это можно было бы обсудить. Я бы дал Дженни принять решение самой. Она уже достаточно взрослая. Но эта неожиданная чушь неприемлема.
Моника закрывает лицо руками, а затем смотрит на меня с грустью в глазах.
– Неужели я настолько ужасна? Ты думаешь, я причинила бы ей боль?
Я смотрю на нее в ответ. Не хочу огорчаться из-за нее, но в каком-то смысле все равно огорчаюсь, потому что Моника – единственная, кто все упустила. Дженни, черт возьми, лучший ребенок. Она просто... идеальна. Наша дочь добрая и заботливая. Она милая и умная. Чертовски умная.
Вопреки мнению Моники, я не ненавижу ее так сильно, как хотел бы. Я смягчаю свой тон и кладу руку ей на плечо.
Она смотрит на меня, ее слезы даже похожи на настоящие.
– Ты не ужасна. Может быть, слегка эгоистична, – ухмыляюсь, пытаясь сгладить напряжение. – Ты не была готова к ребенку, и я никогда не смогу полностью отплатить тебе за то, что ты сделала. Я всегда буду благодарен больше, чем ты можешь себе представить.
Без Моники у меня не было бы Дженни. Все просто. Я перед ней в долгу.
Моника наклоняет голову вбок, подходит к книжному шкафу и берет фотографию Дженни.
– У нее твоя улыбка. Мои глаза. Когда она пойдет в старшую школу, держи ухо востро. Я с ума сходила по мальчикам. Если она хоть чем-то похожа на меня... – Моника замолкает, видя, как темнеет мой взгляд.
Дженни совсем на нее не похожа.
– Да уж, – она ставит рамку обратно, чувствуя себя не в своей тарелке.
Направляюсь к двери и придерживаю ту открытой, надеясь, что женщина поймет намек.
– Если тебе нужны деньги, просто позвони и попроси. Не нужно притворяться. Просто будь той, кто ты есть. Но держись от нас подальше…
Моника бредет к двери, на мой взгляд, недостаточно быстро, но делает успехи.
– Я не хотела, чтобы все вышло так. Я лишь...
– Знаю. – слабо улыбаюсь ей. – Когда планируешь переехать?
– Через неделю.
Потираю подбородок и бросаю взгляд в коридор, явно намекая, что ей пора уходить.